Пятого сентября нынче исполнится пять лет, как переселилась в Небесные обители душа игумена Бориса (Храмцова). Память людская свято хранит то добро, которое щедро дарил людям батюшка. Хочу рассказать о встречах с моим духовным отцом, возродившим меня для жизни новой, - игуменом Борисом. Всю свою жизнь без остатка он отдал Богу и людям. Сам много переживший, он обладал даром врачевать души своих ближних. В часовне на его могиле постоянно живые цветы - свидетельство памяти и любви к почитаемому православным народом батюшке. Когда хочется укрепиться в выбранном пути, приезжаю к нему на могилу в село Деулино близ Сергиева Посада. Вот и последняя апрельская поездка заставила много переосмыслить и укрепила в вере. Прошло двенадцать лет с нашей встречи, хочется отчитаться перед батюшкой, хотя и верю, что он зрит с небесных высот наши сердца.

При беседах с батюшкой многие замечали, как он умел сопереживать, и при этом устремлял свои глаза к небу. Видимо, в эти моменты он обращался с сердечной молитвой к Господу.

Таким и запомнился мне батюшка Борис: с глазами, смотрящими в небо, с доброй отеческой улыбкой. Мы, его духовные чада, чувствуем помощь батюшки в своих делах. Он незримо, молитвенно помогает всем, кто обращается к нему со своими нуждами.

Расскажу, как я отыскал духовного отца, а это, оказывается, так непросто. Второго такого не найти. Как родной отец бывает один, так, по-видимому, один для меня и духовный отец.

Жил я тогда в Вологде и в своей раскрепощенной "свободной" жизни стал выходить за элементарные нормы человеческих отношений, так что попущены мне были Господом душевные страдания и скорби. Это я сейчас правильно объясняю, что было со мной, а тогда маялась душа, не находила себе места: на все был готов, чтобы хоть чуточку облегчить страдания. От безысходности стал заходить в храм Покрова-на-Торгу. Женщина, работавшая в церковной лавке при храме, видя мои мытарства, посоветовала съездить к батюшке Борису в Черниговский скит, что неподалеку от Троице-Сергиевой лавры. "Батюшка Борис - непростой батюшка, любой душевный недуг поправит", - сказала она.

Я очень скептически отнесся к этому совету - к священнослужителям у меня доверия не было. Думаю: что он мне такое особенное сделает?

Уже по дороге в Лавру, в электричке, одна бабуля расхваливала какого-то священника: "Уж как совсем невмоготу станет, сразу к нему еду... соседка моего старика околдовала, и начались все напасти в моей жизни. Старый взбесился, а я ни спать, ни есть не могу. Только батюшка Борис и помогает. Как съезжу к нему, так на душе полегчает..."

Оказалось, что речь шла об отце Борисе. Ну, думаю, вправду непростой батюшка.

В то время Черниговский скит только начинали восстанавливать, кругом стояли леса, шли работы - холод, сквозняки, строительная пыль. Одним словом, неуютно было. Отец Борис каждый день соборовал в ремонтирующемся холодном и сыром храме, стоящем немного в стороне от большого собора. В возрождающейся православной России начала 90-х годов народ искал очаги живой веры. Народ тогда еще только просыпался от многолетнего атеистического дурмана. Одним из таких мест был Гефсиманский Черниговский скит, где нес свое послушание отец Борис. Страждущие валом валили в "духовную лечебницу". Все расспрашивали, где соборует отец Борис. Оказывается, архимандрит Наум из Троице-Сергиевой лавры многих приходящих к нему отправлял собороваться к отцу Борису.

Составлялись длинные списки, так как нужно было упорядочить нескончаемый людской поток. Жаждущие утешения люди жили в скиту по несколько дней, получая облегчение душевных и телесных страданий. В главном храме после вечерних молитв выдавали матрасы, подушки, одеяла. Спали прямо на полу в храме. Кажется, вся Россия, убогая, скорбящая, стала собираться в лоно Церкви Христовой.

Мне повезло: в тот же день я попал на соборование.

"Батюшка как батюшка, - думал, присматриваясь к отцу Борису, - почти мой ровесник". Голос, конечно, необычный, в самое сердце проникает.

После молитв, помазания маслом, умилительного пения со свечами "Помилуй ны, Владыко..." на душе полегчало. Но тут вспомнил, что уже больше двух суток ничего не ел, не до еды было.

Стою в углу после соборования, голодный, небритый - "заблудшая овца" да и только. Думаю, как бы с батюшкой поговорить. Смотрю, бабушка какая-то ему с любовью пирожки подает.

У меня совсем в животе заурчало.

Тут батюшка подошел ко мне со своей доброй улыбкой, потрепал по плечу и сунул мне пирожок: "Наверное, голодный совсем!"

Сердце мое дрогнуло. Храм показался уютным и родным. Я понял, что действительно встретил близкого мне человека, что ему не побоюсь доверить свои горести и беды. Я поверил, что батюшка Борис поможет мне вернуть утерянный душевный покой и укажет путь, по которому надо идти.

У батюшки Бориса был особый дар - проводить исповедь. Сколько духовных чад его впоследствии это подмечали: "Уж такие грехи доставал, что никому было не под силу. Даже сам от себя не ожидал, что могу это вспомнить и рассказать". Я сам в этом убедился, прожив неделю в скиту и каждый день бывая на исповеди у батюшки. Думаю, уже все, целую тетрадь исписал, а подхожу на исповедь к батюшке - и опять новые грехи открываются.

Все ему зачитаешь, а он так ласково улыбнется и с любовью, доверительно спрашивает: "Ничего не забыл?" И сердце снова начинает сокрушаться. Хочется скорее освободиться от внутренней грязи, чтобы не утратить душевный покой, приобретенный после стольких страданий.

Умел отец Борис заставить кающегося заглянуть в глубь своего сердца. А радость потом, после разрешительной молитвы, была такая, словно заново родился.

Мне приходилось общаться в жизни с хорошими психотерапевтами. Но утешение, которое получал от батюшки, было не человеческое, а Божие. По батюшкиным молитвам Сам Господь подавал человеку Свою всесильную помощь. Действительно, тогда у о.Бориса я почувствовал, что исповедь - это таинство.

Путь пастырского служения отца Бориса не был устлан коврами и цветами. Сколько людской злобы, клеветы, зависти ему пришлось перенести. И мы часто, не ведая того, доставляли ему много неприятностей.

Помню, горя желанием помочь батюшке в восстановлении Варницкого монастыря, я написал прошения о денежной помощи в некоторые московские банки. Прошение начиналось словами благодарности батюшке - настоятелю монастыря игумену Борису, который столько страждущих, заблудших и болящих утешает. Это же прошение развез по редакциям православных газет, храмам преподобного Сергия Радонежского в Москве. Думаю, Варницы - родина преподобного, Сам Бог велит помогать восстановлению этого святого места (не знал тогда, что батюшку обвиняли в младостарчестве, так как люди со всей России к нему стремились).

Приезжаю к батюшке показать, какой работой занимаюсь, а он стал ахать и охать. Потом тактично вразумил, что нужно писать не о наместнике, а о благочестивых родителях преподобного Сергия - Кирилле и Марии, живших в Варницах, о святости места рождения преподобного. Потом узнал, что батюшка, чтобы не соблазнять никого, отказывался от многих дорогих "престижных" машин, которые ему предлагали в подарок духовные чада. Целые машины гостинцев, подарков, которые ему привозили, он раздаривал приезжающим к нему. Никогда не отпускал меня без иконки, книжицы или другого какого-нибудь подарка, которые всегда имели свой смысл. Батюшка жил всегда очень просто и скромно. Но за внешней неустроенностью, где бы он ни нес послушания, ощущались благодать и теплота неотмирной любви. Простота, кротость и смирение всегда были присущи отцу Борису, и всех своих чад он призывал к терпению и смирению во имя Христа.

Как-то я возвращался в Москву после праздничной Рождественской службы на монастырском подворье Иванова (на Старо-Курьяновской улице), батюшка там служил после Варниц. Моя попутчица, приехавшая откуда-то из Сибири, рассказывала: "Так было плохо в жизни. Жилье и мужа потеряла; болячки, невзгоды следовали одни за другими. Никто не мог помочь, поддержать. И вот однажды в Пюхтицком монастыре встретила батюшку Бориса, он приезжал туда по своим делам. Молодой такой, а сразу меня вразумил и вернул к жизни. Так вот с тех пор молюсь за него и езжу к нему".

Действительно, ехали к дорогому нашему батюшке за помощью со всех уголков России. В Иваново целые автобусы приезжали. После каждой, даже короткой, встречи у людей оставалось светлое чувство от общения с отцом Борисом. С плодами его добрых дел я постоянно встречался и встречаюсь по сей день. Работая в детском лагере в Анапе, разговорился с одним молодым человеком, Игорем из Москвы; оказывается, батюшка помог его отцу, излечил его от сильных головных болей. Встречаю в православном центре под Москвой бывшего офицера, которому батюшка многократно помогал. В Америке, в православной семинарии, встречаю его духовного сына Юлия, который еще подростком получил от отца Бориса благословение носить подрясник. Сейчас он священнослужитель в одном из приходов РПЦЗ в Чикаго.

Батюшка по-разному, и зачастую загадочно для окружающих, вразумлял заблудших.

Приехали к нему как-то в Варницы две молодые монахини из отдаленного сибирского монастыря за духовным советом. А народу толпится много, кажется, к батюшке не пробиться. Монахини ходят из угла в угол, нервничают. Вдруг батюшка выходит, подходит к ним, указывает на мостик на горизонте: "Идите к нему с Богородичной молитвой, возвратитесь, с вами поговорим". Через какое-то время счастливые, радостные монахини возвращаются. Господь разрешил все их сомнения и неурядицы. Они поблагодарили батюшку и поехали по своим делам.

Одному человеку он вернул слух. Другого он поставил на ноги после тяжелой болезни. При упоминании об отце Борисе у всех, знавших его, начинают светиться глаза. Он зажег духовный свет в каждом из нас, и, расставаясь, мы уже чувствовали свою общность, свое родство, объединенные любовью к своему духовному отцу - игумену Борису.

Чада батюшки рассказывали, как порою чудесно по его молитвам разрешались самые сложные вопросы. Да и со мной такое происходило. Приеду, кажется, с неразрешимым вопросом. Батюшка усадит у себя в комнате, где обычно принимал приезжающих, и уйдет. Сидишь, сидишь, а потом думаешь: "Да какие мои проблемы, по сравнению с батюшкиными делами". Стыдно станет, а потом легко и радостно на душе. Батюшка приходит: "Ну, что у тебя? Рассказывай!" А мне и сказать нечего, у меня уже все хорошо. Накроет епитрахилью, молитву прочитает, и снова жить можно.

Еще батюшка научил меня не стесняться своих слез. Так и запомнилось наше последнее расставание. Я уже ничего не спрашиваю, стою на коленях, а слезы очистительные ручьем текут.

Иногда батюшка бывал и строг, когда видел своеволие, упрямство, безответственность. Он не сердился, не ругался, а журил провинившихся. "Воспитание" завершалось ласковым словом, назидательной шуткой. Чада отца Бориса продолжают начатые им дела: помощь страждущим, забота о вдовах и сиротах, благотворительная помощь нуждающимся, создание детских православных приютов, центров духовного образования, участие в восстановлении православных святынь.

Батюшка умел найти доступ к образу Божию, который запечатлен в душе каждого человека, несмотря на глубину его греховности и заблуждений. К отверженным, заблудшим и, казалось бы, уже неисправимым людям он относился как любящий брат, без осуждения и обличения, глубоко скорбя о них и бесконечно веря в них как в создание Божие.

Александр ЧЕРНАВСКИЙ (Использованы материалы из книги "Крестный путь игумена Бориса

Великий Русский Старец - старец в 40-46 лет... Человек, к которому ехали со всей Руси и из других стран истерзанные человеческой злобой, страданиями люди и получали успокоение, мир и радость духовную. На себе это испытал, потому и говорю прямо.

Его доброта распространялась на всех: на здоровых и больных и страждущих, взрослых, подростков, детей - на всех, кто в нем нуждался. Он не отказывал никому, в ущерб своему здоровью. Сколько людей душевно- и духовнобольных получали помощь около него. Порой казалось, что в Варницах или Ивановском, его месте пребывания, - приход для душевнобольных, пьяниц, наркоманов. И действительно, сколько наркоманов получили у него приют и исцелились...

Иеромонах Анатолий (Берестов)

Как тепло и ласково батюшка помогал нам начать исповедание своих грехов: "Давайте свои рассказики-проказики, вопросики-барбосики!" И давление грехов сразу разрушалось. Никакое сердце не могло устоять перед улыбкой батюшки, весь облик говорил о его внутреннем мире и безграничной любви к Богу и людям. Нелицемерное смирение и простота были присущи отцу Борису. Он учил воздержанию во всем: "Себя надо так блюсти, в каждом жесте, взгляде, все терпеть, все-все, что Господь пошлет!"

Семья москвичей

ВЕХИ ЖИЗНИ ИГУМЕНА БОРИСА

С 15 лет прислуживал в церкви (Знаменский собор) в Тюмени. После прохождения армейской службы был принят псаломщиком в храм Покрова Богородицы г. Тобольска.

В 20-летнем возрасте принял монашеский постриг с именем Борис (в честь святого благоверного князя-страстотерпца Бориса) и рукоположен в иеродиакона, затем в иеромонаха. Служил на приходах Омско-Тюменской епархии. Заочно окончил Московскую Духовную семинарию и академию. В 1990 году был принят в братство Троице-Сергиевой лавры.

По благословению наместника Лавры священноархимандрита Феогноста начинал восстановление Черниговского скита, где ежедневно проводил соборование. К нему каждый день съезжались десятки, сотни людей со своими скорбями, заботами и болезнями. Участвовал в восстановлении скита Параклит.

С 1995 года занимался восстановлением Троице-Сергиева Варницкого монастыря под Ростовом (на родине преподобного Сергия Радонежского).

В 1998 году переведен в Ивановскую епархию. Организовал в г.Иваново подворье Николо-Шартомского монастыря - обитель скорбящих и больных. Построил храм в честь святого благоверного князя Александра Невского. Организовал восстановление монастыря в честь Сошествия Животворящего Креста Господня в селе Антушково. Начал строительство Крестовоздвиженского храма на месте сошествия Креста. Организовал монастырское подворье на окраине г.Иваново с домовым храмом в честь святителя Николая Мирликийского и приютом для мальчиков-сирот.

Здоровье о.Бориса, подорванное многими скорбями и заботами, резко ухудшилось в середине августа 2001 года. Острое воспаление поджелудочной железы сопровождалось сильнейшими страданиями, которые батюшка старался скрыть от близких. Последние дни были особенно тяжелыми. Положившись всецело на волю Божию, батюшка говорил: "Надо потерпеть, ведь Господь терпел..."

Когда же, по настоянию духовных чад, прибыл врач, то он уже ничем не мог помочь. К тому же ослабевшее сердце не выдержало бы никакой операции. Эта последняя болезнь о.Бориса, с ее тяжкими мучениями, и завершила его крестный земной путь в Царствие Небесное. За два дня до кончины батюшка причастился Святых Христовых Таин и соборовался. Душа его отошла к Господу 5 сентября 2001 года в 23 часа 50 минут.

Отпевание о.Бориса в Духовском храме Троице-Сергиевой лавры возглавил его родной брат, архимандрит Димитрий - наместник Переславского Никитского монастыря; пел лаврский хор. Храм и площадь перед ним были заполнены множеством людей, пришедших проститься с дорогим и любимым пастырем.

Вечная ему память.

"ОН ЗНАЛ ТО, ЧТО Я ДАВНО ЗАБЫЛА"

Из воспоминаний об о.Борисе (Храмцове)

Отца Бориса я впервые увидела в июне 1992 года в Черниговском скиту. Меня направил сюда на соборование отец Наум, когда я приехала к нему в Троице-Сергиеву лавру. Я думала (со слов моей мамы), что я крещеная. Впоследствии я разузнала, что какая-то верующая старушка просто окропила меня святой водой с молитвою, дабы я ходила в церковь исповедаться и причащаться, и никто меня никогда не останавливал.

Когда я приехала к отцу Борису, он мне сказал: "Я не могу вас соборовать, вы некрещеная".

В тот день он меня окрестил. Перед крещением он меня исповедовал, заставляя вспомнить все грехи с семилетнего возраста. Если я не могла вспомнить какие-то грехи, он мне напоминал. Он знал то, что я давно забыла.

Общаясь с батюшкой в течение девяти лет, я и мои близкие много раз получали избавление от бед по его молитвам.

Однажды моя двухлетняя внучка проглотила стеклянную ампулу из-под новокаина. Врачи сказали, что это смертельно. Мы попросили батюшкиных молитв, и тут у всех моих троих внуков поднялась очень высокая температура, и они лежали три дня, хотя у них ничего не болело. После этого все они выздоровели.

У другой внучки образовалась на голове опухоль размером с пятак. Мы хотели ехать к хирургу, но перед поездкой позвонили батюшке. Он сказал, что никуда ехать не надо, а опухоль нужно намазать кислым молоком. Мы так и сделали, и к утру от опухоли не осталось и следа. Конечно, мы понимали, что помогло не молоко, а батюшкина молитва.

У моей знакомой, Ольги, в Ростове пятилетний ребенок опрокинул на себя ведро с кипятком и получил ожог больше 90% поверхности кожи. Его положили в реанимацию, врачи сказали, что он безнадежен. Ольга бежала к батюшке в Варницы и всю дорогу кричала: "Батюшка, помоги, Саша умирает!" Приближаясь к Варницкому монастырю, она пошла медленнее и перестала кричать. Батюшка встретил ее у входа и сказал: "Чего ты кричишь, жив будет твой Саша". Через три недели его выписали из больницы совершенно здоровым. Наросла новая кожа. Я сама видела, как врачи из реанимации приезжали к батюшке, чтобы познакомиться с ним.

Когда я жила в Елюнине, там поселили женщину, у которой было очень сильное уныние. Батюшка сказал, что она самовольно держала строгий пост и у нее начались необратимые процессы в мозгу. Он сказал, что за ней надо постоянно следить, иначе будут стекло и кровь. Я тогда ничего не поняла. Однажды мне пришлось отлучиться по делам, и в это время эта женщина отрезала себе стеклом кончик языка. Тут я поняла, что батюшка знает не только прошлое, но и будущее.

Работая в Подмосковье, я получила очень сильное сотрясение мозга. В травматологии мест не было, и меня отправили домой, назначив постельный режим. Через десять дней я должна была явиться к врачу на повторный прием. Я поехала к батюшке, хотя еле ходила, у меня болела голова и была сильная тошнота. Когда я подходила к Варницам, мне стало легче. Я сказала батюшке: "Я на больничном, у меня сотрясение мозга". Батюшка дал мне такое послушание, что и здоровому страшно. Он заставил меня залезть по узкой и высокой лестнице под самую крышу и там работать. А сам ушел. Я постояла немного в нерешительности и принялась за работу; куда делось мое сотрясение.

При мне в Варницы привезли к батюшке девушку Галину, лет восемнадцати-девятнадцати, очень худую. Она не могла ни ходить, ни есть, ни спать. Врачи не могли найти причину. Батюшка исповедал девушку и ее родителей, пособоровал их. Отец Галины удивлялся: "Откуда батюшка все про меня знает?" Родители уехали, а Галину батюшка оставил на время в монастыре. На третий день Галине стало настолько легче, что она вышла на улицу и смотрела, как другие женщины выносили ведрами мусор из восстанавливаемого храма. В это время батюшка проходил мимо и сказал, чтобы Галина тоже помогала. Она подумала: "Что со мною будет, если я начну носить мусор ведрами?" А батюшка ей говорит: "Не можешь ведрами, носи хоть носовым платком". Ей стало стыдно, и она взяла ведро и пошла работать. Сначала ей насыпали в ведро немного мусора, но потом она поняла, что у нее появились силы, и она начала работать наравне со всеми. Вскоре она уехала домой совершенно здоровой. Ее родители потом по благословению батюшки повенчались. До этого отец Галины и слушать не хотел о венчании.

В Варницах у батюшки я познакомилась с Людмилой из Сергиева Посада. Она мне рассказала, как попала к отцу Борису. Людмила сильно заболела, и врачи ничем не могли ей помочь. Она лежала в больнице и истекала кровью. И вот во сне ей явился прп.Серафим Саровский и сказал: "Тебя излечит священник". Утром в палату зашел отец Борис, сел возле ее кровати на стул, взял ее за руку, пощупал пульс и сказал: "Все у тебя будет хорошо". Вскоре ее состояние улучшилось, и ее выписали из больницы. Она пришла к отцу Борису в Черниговский скит и после исповеди и соборования полностью исцелилась.

К батюшке часто приезжали родители с больными детьми. Батюшка говорил, что дети страдают за грехи родителей. Он исповедовал родителей, соборовал, и дети получали облегчение в болезни или полное исцеление.

Я видела много раз, что батюшка удостаивался беседы с ангелами. Во время нашего разговора он вдруг замолкал, глянув вверх, опускал глаза и начинал говорить кому-то: "Угу" - и в знак согласия кивал головой. В такие моменты я сидела тихо и молчала, чтоб не мешать ему. Проходило время, и мы продолжали разговор.

Однажды в Варницах мы с батюшкой стояли около Введенского храма и разговаривали о том, что птичник (размещавшийся в храме) не собирается освобождать помещение, хотя документально уже была оформлена передача храма монастырю. Вдруг батюшка замолчал, глянул вверх и сказал: "Сейчас мне пришло внушение занимать храм самим". Он велел нам, женщинам, взять матрацы, заходить в храм и никуда не уходить, если завтра придет милиция и будет нас выгонять. Так и получилось. На следующий день по жалобе птичника пришла милиция и стала нас выгонять, но мы сказали, что никуда не уйдем, так как документы на храм давно оформлены, птичник все свое имущество уже вывез, и непонятно, почему они нас выгоняют. Милиция еще немного пошумела и ушла. Впоследствии некоторые из этих милиционеров сами обращались к батюшке за помощью. Они нам потом говорили, что мы были правы, но им было приказано нас выгонять.

Однажды мой зять уехал с большими деньгами по торговым делам и пропал. Его родные и моя дочь очень беспокоились. Его мать ходила к гадалке, и та ей наговорила, что его убили и бросили в воду. Сватья поверила и приехала ко мне, чтобы нам вместе поехать в Ростов-на-Дону на розыски. Батюшка рассердился на нее, что она ходила к гадалке, а мне сказал: "Если у тебя лишние деньги, то поезжай". Сватья поехала одна. А через несколько дней зять явился живой и невредимый.

Когда я еще жила в миру, батюшка мне говорил: "Отдай все свое имущество дочери и иди к нам сюда". Я не послушалась. А через два года я пришла к батюшке, но уже претерпев много скорбей и потеряв все, что имела.

2 августа 2000 года я попала в аварию на трассе между Ростовом и Ильинским и сильно разбилась. Боль в голове была нестерпимой; сильно болели левая лопатка, рука и нога (меня из-под машины доставали). Мне казалось, что в голове что-то льется горячее. Стало страшно, я поняла, что умираю без покаяния и причастия. Я начала молить отца Бориса о помощи. Полегчало. Сотрудники ГАИ предложили вызвать "скорую помощь", но я отказалась, так как боялась, что будет наказан шофер, с которым я ехала. Я понимала, что это испытание дано мне для искупления грехов. Я только горевала, что не смогу добраться домой в таком состоянии, не имея денег. Вдруг со стороны Ильинского к нам подъехал наш знакомый и развез нас по домам. Он сам был очень удивлен. Ему нужно было ехать в другую сторону, но, неожиданно для себя, он поехал в сторону Ростова и увидел нас. Машина восстановлению не подлежала. На третий день, лежа дома, в разговоре со знакомой я упрекнула батюшку, что он не приехал и не узнал, может, я уже померла. Тут у меня начались такие боли, что я поняла, что держалась только по батюшкиным молитвам. Я взмолилась к Господу и покаялась. И боли опять стали терпимыми. Пролежав несколько дней, я пошла на послушание на монастырский огород и работала, как прежде. Через некоторое время батюшка, встретив меня, спросил: "Ну как, зажили твои переломы?" (Оказывается, были и переломы).

Он, видимо, знал, что скоро совсем уйдет от нас. В последнее время он часто говорил: "Осень покажет..." И стал как бы отделять нас от себя: "У вас в этом году плохая капуста, но ничего, листьев насолите", и т.п. Я почувствовала, что что-то не так, и однажды спросила: "Батюшка, а ты разве к нам сюда не переберешься? Ведь ты тут настоятель. Плохо, что ты далеко". Он ответил: "Посмотрим по ходу дела" - и я поняла, что его здесь не будет. Я подумала, что, может быть, батюшку опять куда-нибудь переведут или он примет схиму и уйдет в затвор. Уж очень его донимали. Сколько бед и скорбей перенес он из-за своего милосердия и любви к людям.

Как-то я спросила батюшку: "Да что ж ты все терпишь и не гонишь хотя бы тех, кто уж слишком тебя донимает?" А он мне ответил: "Господь всех принимал, кто к нему приходил, и никого не гнал. Как же я прогоню, когда человек ко мне пришел?" Еще он говорил: "Бог терпел и мне велел, а я вам велю терпеть".

Батюшка мне говорил, что он никого не хотел обижать, и я никогда не видела, чтобы батюшка на кого-нибудь повысил голос или кого-нибудь обидел.

К батюшке часто приезжал Александр из Реутова, который окончил с отличием военную академию и потом сам в ней преподавал. В разговорах с ним батюшка, как бы невзначай, подсказывал ему, где он сделал ошибки в своих научных работах, и давал советы, как правильно сделать. Александр потом говорил, что батюшка знает его профессию намного лучше, чем он сам, хотя Александр много лет учился этому делу, а батюшка совсем не учился по этой специальности. Было понятно, что батюшка научен Духом Святым.

Мы, жившие около батюшки, имели счастливую возможность со всеми своими нуждами обращаться к нему и сразу же получать утешение. Бывало, придет болезнь или скорбь, пожалуешься батюшке, а он скажет: "Все будет хорошо", или: "Это надо потерпеть". И сразу болезнь становится легкой или совсем проходит, и скорби не так страшны.

Попросишь батюшку, чтобы он помолился, а он сразу вздохнет: "Помоги, Господи", и Господь сразу его слышал и помогал. Его молитва летела к Господу, как молния. Какое большое и любящее сердце нужно было иметь, чтобы в нем вмещались со своими бедами все, кто к нему обращался или жил возле него. Он говорил: "Я себе не принадлежу". Да, он принадлежал Господу и тем людям, которых Господь к нему посылал. Все свои силы и все свое время он отдавал другим. У него не оставалось времени, чтобы отдохнуть или подлечиться, а он был очень болен. Себя не жалел, так и сгорел, как свеча.

Во время своей последней болезни он от всех скрывал свое тяжелое состояние. Когда мы по телефону справлялись о его здоровье, нам отвечали: "Поправляется".

Когда утром 5 сентября нам позвонили и сказали, что батюшке очень плохо и его увезли в реанимацию, мы за него очень испугались, но все равно не подумали, что он может умереть. Мы у себя под колокольней усиленно молились за батюшку, а потом пошли в Годеново и молились у Животворящего Креста. Потом монахини из Годеново рассказали, что в тот вечер они видели над нашим монастырем огненный столб от земли до неба. В это время умер наш батюшка.

Раба Божия Нина
Из книги "Крестный путь игумена Бориса" (М., 2005)

http://www.vera.mrezha.ru/516/15.htm

Пятого сентября нынче исполнится пять лет, как переселилась в Небесные обители душа игумена Бориса (Храмцова). Память людская свято хранит то добро, которое щедро дарил людям батюшка. Хочу рассказать о встречах с моим духовным отцом, возродившим меня для жизни новой, – игуменом Борисом. Всю свою жизнь без остатка он отдал Богу и людям. Сам много переживший, он обладал даром врачевать души своих ближних. В часовне на его могиле постоянно живые цветы – свидетельство памяти и любви к почитаемому православным народом батюшке. Когда хочется укрепиться в выбранном пути, приезжаю к нему на могилу в село Деулино близ Сергиева Посада. Вот и последняя апрельская поездка заставила много переосмыслить и укрепила в вере. Прошло двенадцать лет с нашей встречи, хочется отчитаться перед батюшкой, хотя и верю, что он зрит с небесных высот наши сердца.

При беседах с батюшкой многие замечали, как он умел сопереживать, и при этом устремлял свои глаза к небу. Видимо, в эти моменты он обращался с сердечной молитвой к Господу.

Таким и запомнился мне батюшка Борис: с глазами, смотрящими в небо, с доброй отеческой улыбкой. Мы, его духовные чада, чувствуем помощь батюшки в своих делах. Он незримо, молитвенно помогает всем, кто обращается к нему со своими нуждами.

Расскажу, как я отыскал духовного отца, а это, оказывается, так непросто. Второго такого не найти. Как родной отец бывает один, так, по-видимому, один для меня и духовный отец.

Жил я тогда в Вологде и в своей раскрепощенной «свободной» жизни стал выходить за элементарные нормы человеческих отношений, так что попущены мне были Господом душевные страдания и скорби. Это я сейчас правильно объясняю, что было со мной, а тогда маялась душа, не находила себе места: на все был готов, чтобы хоть чуточку облегчить страдания. От безысходности стал заходить в храм Покрова-на-Торгу. Женщина, работавшая в церковной лавке при храме, видя мои мытарства, посоветовала съездить к батюшке Борису в Черниговский скит, что неподалеку от Троице-Сергиевой лавры. «Батюшка Борис – непростой батюшка, любой душевный недуг поправит», – сказала она.

Я очень скептически отнесся к этому совету – к священнослужителям у меня доверия не было. Думаю: что он мне такое особенное сделает?

Уже по дороге в Лавру, в электричке, одна бабуля расхваливала какого-то священника: «Уж как совсем невмоготу станет, сразу к нему еду... соседка моего старика околдовала, и начались все напасти в моей жизни. Старый взбесился, а я ни спать, ни есть не могу. Только батюшка Борис и помогает. Как съезжу к нему, так на душе полегчает...»

Оказалось, что речь шла об отце Борисе. Ну, думаю, вправду непростой батюшка.

В то время Черниговский скит только начинали восстанавливать, кругом стояли леса, шли работы – холод, сквозняки, строительная пыль. Одним словом, неуютно было. Отец Борис каждый день соборовал в ремонтирующемся холодном и сыром храме, стоящем немного в стороне от большого собора. В возрождающейся православной России начала 90-х годов народ искал очаги живой веры. Народ тогда еще только просыпался от многолетнего атеистического дурмана. Одним из таких мест был Гефсиманский Черниговский скит, где нес свое послушание отец Борис. Страждущие валом валили в «духовную лечебницу». Все расспрашивали, где соборует отец Борис. Оказывается, архимандрит Наум из Троице-Сергиевой лавры многих приходящих к нему отправлял собороваться к отцу Борису.

Составлялись длинные списки, так как нужно было упорядочить нескончаемый людской поток. Жаждущие утешения люди жили в скиту по несколько дней, получая облегчение душевных и телесных страданий. В главном храме после вечерних молитв выдавали матрасы, подушки, одеяла. Спали прямо на полу в храме. Кажется, вся Россия, убогая, скорбящая, стала собираться в лоно Церкви Христовой.

Мне повезло: в тот же день я попал на соборование.

«Батюшка как батюшка, – думал, присматриваясь к отцу Борису, – почти мой ровесник». Голос, конечно, необычный, в самое сердце проникает.

После молитв, помазания маслом, умилительного пения со свечами «Помилуй ны, Владыко...» на душе полегчало. Но тут вспомнил, что уже больше двух суток ничего не ел, не до еды было.

Стою в углу после соборования, голодный, небритый – «заблудшая овца» да и только. Думаю, как бы с батюшкой поговорить. Смотрю, бабушка какая-то ему с любовью пирожки подает.

У меня совсем в животе заурчало.

Тут батюшка подошел ко мне со своей доброй улыбкой, потрепал по плечу и сунул мне пирожок: «Наверное, голодный совсем!»

Сердце мое дрогнуло. Храм показался уютным и родным. Я понял, что действительно встретил близкого мне человека, что ему не побоюсь доверить свои горести и беды. Я поверил, что батюшка Борис поможет мне вернуть утерянный душевный покой и укажет путь, по которому надо идти.

У батюшки Бориса был особый дар – проводить исповедь. Сколько духовных чад его впоследствии это подмечали: «Уж такие грехи доставал, что никому было не под силу. Даже сам от себя не ожидал, что могу это вспомнить и рассказать». Я сам в этом убедился, прожив неделю в скиту и каждый день бывая на исповеди у батюшки. Думаю, уже все, целую тетрадь исписал, а подхожу на исповедь к батюшке – и опять новые грехи открываются.

Все ему зачитаешь, а он так ласково улыбнется и с любовью, доверительно спрашивает: «Ничего не забыл?» И сердце снова начинает сокрушаться. Хочется скорее освободиться от внутренней грязи, чтобы не утратить душевный покой, приобретенный после стольких страданий.

Умел отец Борис заставить кающегося заглянуть в глубь своего сердца. А радость потом, после разрешительной молитвы, была такая, словно заново родился.

Мне приходилось общаться в жизни с хорошими психотерапевтами. Но утешение, которое получал от батюшки, было не человеческое, а Божие. По батюшкиным молитвам Сам Господь подавал человеку Свою всесильную помощь. Действительно, тогда у о.Бориса я почувствовал, что исповедь – это таинство.

Путь пастырского служения отца Бориса не был устлан коврами и цветами. Сколько людской злобы, клеветы, зависти ему пришлось перенести. И мы часто, не ведая того, доставляли ему много неприятностей.

Помню, горя желанием помочь батюшке в восстановлении Варницкого монастыря, я написал прошения о денежной помощи в некоторые московские банки. Прошение начиналось словами благодарности батюшке – настоятелю монастыря игумену Борису, который столько страждущих, заблудших и болящих утешает. Это же прошение развез по редакциям православных газет, храмам преподобного Сергия Радонежского в Москве. Думаю, Варницы – родина преподобного, Сам Бог велит помогать восстановлению этого святого места (не знал тогда, что батюшку обвиняли в младостарчестве, так как люди со всей России к нему стремились).

Приезжаю к батюшке показать, какой работой занимаюсь, а он стал ахать и охать. Потом тактично вразумил, что нужно писать не о наместнике, а о благочестивых родителях преподобного Сергия – Кирилле и Марии, живших в Варницах, о святости места рождения преподобного. Потом узнал, что батюшка, чтобы не соблазнять никого, отказывался от многих дорогих «престижных» машин, которые ему предлагали в подарок духовные чада. Целые машины гостинцев, подарков, которые ему привозили, он раздаривал приезжающим к нему. Никогда не отпускал меня без иконки, книжицы или другого какого-нибудь подарка, которые всегда имели свой смысл. Батюшка жил всегда очень просто и скромно. Но за внешней неустроенностью, где бы он ни нес послушания, ощущались благодать и теплота неотмирной любви. Простота, кротость и смирение всегда были присущи отцу Борису, и всех своих чад он призывал к терпению и смирению во имя Христа.

Как-то я возвращался в Москву после праздничной Рождественской службы на монастырском подворье Иванова (на Старо-Курьяновской улице), батюшка там служил после Варниц. Моя попутчица, приехавшая откуда-то из Сибири, рассказывала: «Так было плохо в жизни. Жилье и мужа потеряла; болячки, невзгоды следовали одни за другими. Никто не мог помочь, поддержать. И вот однажды в Пюхтицком монастыре встретила батюшку Бориса, он приезжал туда по своим делам. Молодой такой, а сразу меня вразумил и вернул к жизни. Так вот с тех пор молюсь за него и езжу к нему».

Действительно, ехали к дорогому нашему батюшке за помощью со всех уголков России. В Иваново целые автобусы приезжали. После каждой, даже короткой, встречи у людей оставалось светлое чувство от общения с отцом Борисом. С плодами его добрых дел я постоянно встречался и встречаюсь по сей день. Работая в детском лагере в Анапе, разговорился с одним молодым человеком, Игорем из Москвы; оказывается, батюшка помог его отцу, излечил его от сильных головных болей. Встречаю в православном центре под Москвой бывшего офицера, которому батюшка многократно помогал. В Америке, в православной семинарии, встречаю его духовного сына Юлия, который еще подростком получил от отца Бориса благословение носить подрясник. Сейчас он священнослужитель в одном из приходов РПЦЗ в Чикаго.

Батюшка по-разному, и зачастую загадочно для окружающих, вразумлял заблудших.

Приехали к нему как-то в Варницы две молодые монахини из отдаленного сибирского монастыря за духовным советом. А народу толпится много, кажется, к батюшке не пробиться. Монахини ходят из угла в угол, нервничают. Вдруг батюшка выходит, подходит к ним, указывает на мостик на горизонте: «Идите к нему с Богородичной молитвой, возвратитесь, с вами поговорим». Через какое-то время счастливые, радостные монахини возвращаются. Господь разрешил все их сомнения и неурядицы. Они поблагодарили батюшку и поехали по своим делам.

Одному человеку он вернул слух. Другого он поставил на ноги после тяжелой болезни. При упоминании об отце Борисе у всех, знавших его, начинают светиться глаза. Он зажег духовный свет в каждом из нас, и, расставаясь, мы уже чувствовали свою общность, свое родство, объединенные любовью к своему духовному отцу – игумену Борису.

Чада батюшки рассказывали, как порою чудесно по его молитвам разрешались самые сложные вопросы. Да и со мной такое происходило. Приеду, кажется, с неразрешимым вопросом. Батюшка усадит у себя в комнате, где обычно принимал приезжающих, и уйдет. Сидишь, сидишь, а потом думаешь: «Да какие мои проблемы, по сравнению с батюшкиными делами». Стыдно станет, а потом легко и радостно на душе. Батюшка приходит: «Ну, что у тебя? Рассказывай!» А мне и сказать нечего, у меня уже все хорошо. Накроет епитрахилью, молитву прочитает, и снова жить можно.

Еще батюшка научил меня не стесняться своих слез. Так и запомнилось наше последнее расставание. Я уже ничего не спрашиваю, стою на коленях, а слезы очистительные ручьем текут.

Иногда батюшка бывал и строг, когда видел своеволие, упрямство, безответственность. Он не сердился, не ругался, а журил провинившихся. «Воспитание» завершалось ласковым словом, назидательной шуткой. Чада отца Бориса продолжают начатые им дела: помощь страждущим, забота о вдовах и сиротах, благотворительная помощь нуждающимся, создание детских православных приютов, центров духовного образования, участие в восстановлении православных святынь.

Батюшка умел найти доступ к образу Божию, который запечатлен в душе каждого человека, несмотря на глубину его греховности и заблуждений. К отверженным, заблудшим и, казалось бы, уже неисправимым людям он относился как любящий брат, без осуждения и обличения, глубоко скорбя о них и бесконечно веря в них как в создание Божие.

Александр ЧЕРНАВСКИЙ
(Использованы материалы из книги «Крестный путь игумена Бориса»).

Великий Русский Старец – старец в 40-46 лет... Человек, к которому ехали со всей Руси и из других стран истерзанные человеческой злобой, страданиями люди и получали успокоение, мир и радость духовную. На себе это испытал, потому и говорю прямо.

Его доброта распространялась на всех: на здоровых и больных и страждущих, взрослых, подростков, детей – на всех, кто в нем нуждался. Он не отказывал никому, в ущерб своему здоровью. Сколько людей душевно- и духовнобольных получали помощь около него. Порой казалось, что в Варницах или Ивановском, его месте пребывания, – приход для душевнобольных, пьяниц, наркоманов. И действительно, сколько наркоманов получили у него приют и исцелились...

Иеромонах Анатолий (Берестов)

* * *

Как тепло и ласково батюшка помогал нам начать исповедание своих грехов: «Давайте свои рассказики-проказики, вопросики-барбосики!» И давление грехов сразу разрушалось. Никакое сердце не могло устоять перед улыбкой батюшки, весь облик говорил о его внутреннем мире и безграничной любви к Богу и людям. Нелицемерное смирение и простота были присущи отцу Борису. Он учил воздержанию во всем: «Себя надо так блюсти, в каждом жесте, взгляде, все терпеть, все-все, что Господь пошлет!»

Семья москвичей

ВЕХИ ЖИЗНИ ИГУМЕНА БОРИСА

С 15 лет прислуживал в церкви (Знаменский собор) в Тюмени. После прохождения армейской службы был принят псаломщиком в храм Покрова Богородицы г. Тобольска.

В 20-летнем возрасте принял монашеский постриг с именем Борис (в честь святого благоверного князя-страстотерпца Бориса) и рукоположен в иеродиакона, затем в иеромонаха. Служил на приходах Омско-Тюменской епархии. Заочно окончил Московскую Духовную семинарию и академию. В 1990 году был принят в братство Троице-Сергиевой лавры.

По благословению наместника Лавры священноархимандрита Феогноста начинал восстановление Черниговского скита, где ежедневно проводил соборование. К нему каждый день съезжались десятки, сотни людей со своими скорбями, заботами и болезнями. Участвовал в восстановлении скита Параклит.

С 1995 года занимался восстановлением Троице-Сергиева Варницкого монастыря под Ростовом (на родине преподобного Сергия Радонежского).

В 1998 году переведен в Ивановскую епархию. Организовал в г.Иваново подворье Николо-Шартомского монастыря – обитель скорбящих и больных. Построил храм в честь святого благоверного князя Александра Невского. Организовал восстановление монастыря в честь Сошествия Животворящего Креста Господня в селе Антушково. Начал строительство Крестовоздвиженского храма на месте сошествия Креста. Организовал монастырское подворье на окраине г.Иваново с домовым храмом в честь святителя Николая Мирликийского и приютом для мальчиков-сирот.

Здоровье о.Бориса, подорванное многими скорбями и заботами, резко ухудшилось в середине августа 2001 года. Острое воспаление поджелудочной железы сопровождалось сильнейшими страданиями, которые батюшка старался скрыть от близких. Последние дни были особенно тяжелыми. Положившись всецело на волю Божию, батюшка говорил: «Надо потерпеть, ведь Господь терпел...»

Когда же, по настоянию духовных чад, прибыл врач, то он уже ничем не мог помочь. К тому же ослабевшее сердце не выдержало бы никакой операции. Эта последняя болезнь о.Бориса, с ее тяжкими мучениями, и завершила его крестный земной путь в Царствие Небесное. За два дня до кончины батюшка причастился Святых Христовых Таин и соборовался. Душа его отошла к Господу 5 сентября 2001 года в 23 часа 50 минут.

Отпевание о.Бориса в Духовском храме Троице-Сергиевой лавры возглавил его родной брат, архимандрит Димитрий – наместник Переславского Никитского монастыря; пел лаврский хор. Храм и площадь перед ним были заполнены множеством людей, пришедших проститься с дорогим и любимым пастырем.

Вечная ему память.

Отрывок из книги.
По благословению архиепископа Иваново-Вознесенского и Кинешемского АМВРОСИЯ.
Редактор-составитель Людмила Бородина.

5 сентября 2001 года отошел ко Господу игумен Борис (Храмцов). Всю свою жизнь без остатка он отдал Богу и людям. Сам много переживший, он обладал даром врачевать души своих ближних, всех, кто в его помощи нуждался. Эта книга - о нем. Она включает жизнеописание отца Бориса, воспоминания священнослужителей, мирян, его чад и свидетельства чудесной помощи Божией по молитвам игумена Бориса. Это воспоминания простых православных верующих, бесконечно благодарных своему пастырю, открывшему для них мир Святой Матери-Церкви, где они на своем опыте узнали, что наш Бог - Христос-Спаситель. Завершают книгу стихи. Не судите их строго. Они написаны скорбящими сердцами, любящими Бога и батюшку, отца, игумена Бориса. Книга иллюстрирована любительскими фотографиями, сделанными чадами батюшки в разные годы его служения.

Об игумене Борисе у меня остались самые добрые воспоминания, как о человеке высокой духовности и молитвенной жизни. Всегда учтивый, вежливый, корректный, скромный.

Сердце православного человека чуткое и зоркое. Люди чувствовали расположение отца Бориса к их сердцам и отвечали ему любовью. Никакая проповедь с амвона не бывает так трогательна и доходчива, как сама жизнь православного пастыря.

Отец Борис незаметно нес свой крест, оставляя добрый след в сердцах своих пасомых.

Мне он напомнил архимандрита Леонтия (Стасевича), нашего земляка, недавно канонизированного Русской Православной Церковью. Святой Леонтий тоже отличался необыкновенной добротой, светился ею. У него от Бога был дар прозорливости, и по его молитвам совершались чудеса.

Так вот и игумен Борис. По его молитвам Господь являл православным людям Свою помощь. Без отца Бориса осиротели многие. Его кончина - это большая потеря для всей Православной Церкви.

Архиепископ Иваново-Вознесенский и Кинешемский Амвросий (Щуров).

Жизнеописание отца Бориса (Храмцова).

Истинных почитателей Господа во все времена было немного... Истина никогда не имела многочисленных последователей, которые всегда были и будут гонимыми. Не слава и не богатство ждут их в здешнем мире, а крестный путь. Только этим путем они и могут достигнуть Царства Божия.

Митрополит Иннокентий Пекинский (Фшуровский, ум. 1931)

Слова, сказанные в начале прошлого века митрополитом Иннокентием, как будто специально предназначены приснопоминаемому отцу Борису...

.

Игумен Борис (в миру Илья Михайлович Храмцов), почивший о Господе в возрасте 46 лет, оставил осиротевшими так много людей, любивших его и обращавшихся к нему за поддержкой. Его ранняя кончина явилась неожиданным ударом для всех, кто с ним общался и для кого он был советчиком, утешителем. Великое множество страждущих и болящих людей считали его своим отцом и другом. Всей своей жизнью он исполнил закон Христов: Друг друга тяготы носите. Скорби приходящих к нему людей он воспринимал как свои собственные, и, благодаря данной ему от Бога благодати и мудрости, многие сложные ситуации разрешались с его участием легко и просто.

У отца Бориса был исключительный дар любви к людям. Каждый человек во время беседы с ним понимал, что именно его скорби и заботы больше всего на свете волнуют батюшку, настолько близко к сердцу он принимал то, что говорил собеседник. Сколько людей, запутавшихся в наше трудное время в сложных житейских проблемах, наладили свою жизнь по советам батюшки, направив ее по единственному душеспасительному пути - к Богу; сколько тяжко болящих исцелились душевно и телесно по молитвам отца Бориса.

Любившие отца Бориса старцы Троице-Сергиевой Лавры называли его «земным ангелом». Это выражение очень точно характеризовало отца Бориса. Будущее не было скрыто от него непроницаемой завесой, поэтому его советы и наставления всегда были благоразумны и душеполезны.

Святые отцы говорят, что люди приносят Богу разные дары, в меру своих возможностей, а есть такие, кто приносит самый большой дар - всю свою жизнь. И через этих людей Господь подает нуждающимся Свою всесильную помощь. Одним из таких избранников Божиих был игумен Борис.

Вспоминая пройденный им земной путь, начинаешь понимать, что это был путь подвижника, душу свою положившего «за други своя».

Игумен Борис (Храмцов). Детство.

Детство и юность отца Бориса прошли в Западной Сибири - в Тюменской области. Родился он 1 августа 1955 года в селе Карым-Кары, расположенном на берегу Оби, в семье простых трудовых людей.

Отец, Михаил Никонович Храмцов, был лесником. Про него говорили, что он мастер на все руки. Умел плотничать, столярничать, мог сложить печку, построить дом; мог сшить любую обувь; был хорошим бондарем: сделанные им бочки быстрее всего раскупались на рынке, если он привозил их на продажу, и торговал он ловчее и успешнее других; был отличным охотником, рыбаком. Не было такой работы в деревне или в тайге, которую он не умел бы делать.

Мать, Нина Андреевна (впоследствии монахиня Аполлинария), в молодости работала зоотехником по оленеводству. Многие сотни километров исходила она по тундре вместе с оленьими стадами. После замужества она работала на песцовой ферме. Она была трудолюбива, добросовестна и даже получила звание почетного гражданина города Ханты-Мансийска за успешную работу на ферме. Характер у Нины Андреевны был кроткий и смиренный, но в то же время достаточно твердый. Она овдовела за три месяца до рождения Ильи. И вся тяжесть воспитания сыновей (Ильи и Алексея, который был старше Ильи на четыре года) легла на ее плечи. Она была человеком верующим и детей воспитывала в страхе Божием.

Семье, потерявшей кормильца, досталось много скорбей и лишений. Нине Андреевне с двумя маленькими детьми пришлось много скитаться в поисках удовлетворительного жилья и подходящей работы. Иногда удавалось устроиться по специальности - на какую-нибудь звероферму. Фермы часто закрывали из-за нехватки корма, и приходилось перебираться на другое место.

Одно время семья ютилась в кладбищенской сторожке, потом Нине Андреевне удалось устроиться «техничкой» в школе, там обеспечивали служебной жилплощадью (школа же обеспечивала и дровами - что очень существенно для одинокой женщины). В иные годы Обь так сильно разливалась весной, что прибрежные селения оказывались затопленными водой. Тогда населению приходилось перебираться куда-нибудь подальше от реки. В этих глухих краях селения располагаются далеко друг от друга, поэтому переезды часто бывали очень длинными. Детская память навсегда сохранила картины величественной сибирской природы. Река Обь во время разлива казалась бескрайним морем, об этой картине сибирской природы отец Борис всегда вспоминал с восторгом.

В связи с частыми переездами детям приходилось менять школу, привыкать к новому классу и новым учителям.

Илья от рождения был крепким и здоровым ребенком, жизнерадостным, ласковым и добрым. Он отличался любознательностью, находчивостью, смышленостью, был послушен матери и учителям. Учеба давалась ему легко. Любое дело он старался сделать как можно лучше и быстрее.

Крестили его в возрасте полутора лет в Тобольске, во время одного из очередных переездов. В школьные годы он уже знал наизусть много молитв. В тех краях, где они жили, не было церквей. Причащаться приходилось ездить за 500 километров в Тобольск. Удавалось это нечасто.

Игумен Борис (Храмцов). Юность.

По окончании восьмилетней школы в поселке Заречном они с мамой переехали в Тюмень (старший брат в это время жил в Тобольске - учился в ремесленном училище на плотника). В четырнадцатилетнем возрасте, впервые придя в большой храм, Илья сложил руки на груди и воскликнул: «Вот мой дом родной!»

В Тюмени Илья поступил в медицинское училище и одновременно стал ходить в кафедральный Знаменский собор, пел на клиросе. Его полюбили за быстрое усвоение богослужебного устава и необычайно красивый голос. Он пел первым тенором, похожим на женское сопрано, и имел безупречный музыкальный слух.

В те годы безбожного правления молодежь в церковь не допускалась. Но Илья, укрепляемый молитвами матери, не смущался, не боялся запретов и ядовитых насмешек со стороны сверстников, не скрывал своей веры и всегда носил нательный крестик.

В это время он познакомился с иеромонахом Гавриилом, который жил в пустыни в горах Кавказа и приезжал в Тюмень навестить своих родственников. По окончании первого курса училища Илья вместе с отцом Гавриилом ездил на Кавказ. Он побывал в пустыни в горах близ Сухуми, повидался с глинским старцем-схиархимандритом Андроником (Лукашом), который жил там после закрытия Глинской пустыни. По его совету и благословению Илья оставил учебу в медучилище и постоянно ходил на службу в Знаменский собор. В ожидании призыва в армию, в свободное от служб время работал грузчиком.

Начало службы в армии было для Ильи очень трудным. В части процветала «дедовщина». Илья служил в Москве , в стройбате. Приходилось выполнять тяжелые работы, на которых он частично подорвал здоровье. Неверующие сослуживцы старшего года призыва невзлюбили Илью, пытались снять с него крестик, обидеть его. Впоследствии отец Борис рассказывал, что, когда его, лежащего на земле, били товарищи, ему не было больно: Ангел защищал его, смягчал удары.

Вскоре он обратил на себя внимание начальства как добросовестный и исполнительный солдат, и ему было поручено развозить пищу по подразделениям.

Среди солдат были грузины, они слышали, как Илья пел по-грузински: «Господи, помилуй» своим красивым голосом. Им очень нравилось, и они просили: «Еще давай!»

Со временем сослуживцы и начальство с доверием и уважением стали относиться к Илье. Он окончил службу в звании ефрейтора.

Служение отца Бориса в Сибири.

По окончании армейской службы Илья переехал с мамой в Тобольск. Вместе с ними в квартире жил иеромонах Феодор (Трутнев), переведенный из Троице-Сергиевой Лавры на приход.

Илья поступил на клирос в Покровский собор и в 1975 году принял иноческий постриг с именем Борис (в честь святого благоверного князя-страстотерпца Бориса). Постриг совершил Преосвященный Максим (Кроха), епископ Омский и Тюменский.

Вскоре отец Борис был рукоположен во иеродиакона. Кроткий, нестяжательный отец Феодор своими духовными советами поддерживал молодого иеродиакона, исповедовал его, направляя жизнь инока в нужное русло.

Служение отца Бориса начиналось в очень сложных условиях. Атеистические власти через свою агентуру сеяли в народе неприязнь к Церкви и ее служителям.

После рукоположения во иеромонаха отцу Борису недолго пришлось служить в Покровском соборе. Опытных духовных наставников было мало, и распоясавшиеся безбожники, осаждавшие Церковь, чувствовали себя хозяевами положения. Соотношение сил было не в пользу отца Бориса. Так что епископу Максиму пришлось перевести его в Омск, где отец Борис прослужил почти десять лет в Никольском храме.

В большом, почти миллионном городе Омске было в то время только два действующих храма - Крестовоздвиженский собор и Никольский храм, так что нагрузка на священника была очень велика.

Служить отцу Борису приходилось очень часто, и еще было много крестин, и исповедь больных на дому, да еще заочная учеба в Московской Духовной семинарии и академии.

Многие жители Омска полюбили отца Бориса и как родного сына и как отца духовного. Молодой по возрасту, он был зрелым и сильным по духу. Ему доверяли и его слушались. Вдохновленные примером отца Бориса, видя его ревностное служение Богу и Церкви, некоторые из его духовных чад также приняли монашеский постриг и священнический сан.

В Омске отец Борис познакомился с протоиереем Анатолием Просвирниным (впоследствии - архимандритом Иннокентием, ум. 1994).

Своего старшего брата Алексея отец Борис также привел в Церковь. Алексей окончил строительный вуз, отработал по специальности положенное время, и затем в 1978 году отец Борис привел брата к владыке Максиму, епископу Омскому и Тюменскому. И с этого времени жизнь обоих братьев состояла исключительно в служении Церкви. Отец Борис, хотя и моложе по возрасту, всегда играл в их жизни ведущую роль. Его отношение к брату было заботливым и бережным... Он был как Ангел-хранитель для Алексея (впоследствии - архимандрита Димитрия).

Молитвенное правило, подготовка к богослужению, частые службы, напряженная учеба в Духовной семинарии и академии - вот из чего состояла их жизнь. Только раз в году они позволяли себе две-три недели отдыха на берегу Черного моря или в горах Кавказа. Там, в уединенных скитах, жили великие старцы: схиархимандрит Андроник (Лукаш), который благословил отца Бориса на путь иночества; схиархимандрит Стефан (Игнатенко), который предсказал отцу Борису: «Будешь всероссийским старцем»; иеромонах Гавриил, который молитвенно поддерживал братьев, неоднократно водил их в пустынь в горы. В академии отец Борис общался со схиархимандритом Иоанном (Масловым). Эти встречи еще более укрепили его в духовной жизни. Все это было как бы подготовкой к самостоятельной жизни, к новому служению.

Но вот подготовка окончилась, и начался новый этап в жизни отца Бориса.

Игумен Борис (Храмцов). Черниговский скит.

По благословению старцев из Троице-Сергиевой Лавры отец Борис в 1990 году вступил в братство Лавры и вскоре был направлен в Черниговский скит , расположенный в четырех километрах от Лавры. Здесь проявились все лучшие качества отца Бориса, продолжилось его служение Богу и людям.

Он наладил ежедневные богослужения, проводил соборования, начал работы по восстановлению скита. На ежедневные соборования к нему стекались десятки, сотни людей. Исповедь, которую проводил отец Борис перед соборованием, помогала людям очистить душу от греховной скверны, направить свою жизнь по заповедям Божиим.

Человек, однажды попадавший к отцу Борису на исповедь, запоминал его на всю жизнь. Многие люди стремились снова приехать к нему за разрешением различных житейских и духовных проблем. Отец Борис для каждого находил добрые и мудрые слова утешения, совета. В первую очередь это были жители Москвы и Подмосковья. Приезжали также из Сибири люди, знавшие отца Бориса в начале его служения. Те, кому он когда-то помог, вновь приезжали к нему вместе со своими знакомыми, родными. Он очень скоро стал известен всей стране. Приезжали к нему нищие, больные, убогие,- и богатые, знатные, образованные: ученые, военные, министры,- и никто от него не уходил неутешенным.

Возле отца Бориса собралась братия; некоторые из его послушников приняли монашеский постриг, впоследствии стали священниками.

Одновременно отец Борис занимался восстановлением скита Параклита, расположенного неподалеку от Черниговского скита.

Игумен Борис (Храмцов). Варницы.

В 1995 году отец Борис был направлен на восстановление Троице-Сергиева Варницкого монастыря , в двух километрах от Ростова , на родине прп. Сергия Радонежского. Эта святая обитель, связанная с дорогим для каждого православного именем, за годы советской власти была осквернена и разрушена, собор с колокольней взорваны. В тридцатые годы в святой обители проводились массовые расстрелы. Здесь надолго воцарилась мерзость запустения.

Подвигом труда и молитвы отца Бориса и собравшихся вокруг него православных обитель быстро восстанавливалась. Автомобильная дорога, проходящая по территории монастыря, была выведена за его пределы. Началось восстановление Введенского храма. Заготавливались строительные материалы: кирпич, железо; чтобы заменить старые потолочные балки, были привезены огромные сосновые бревна, двадцать штук. Их специально отбирали в подмосковном лесу, потом получали в ГАИ особое разрешение на провоз такого нестандартного груза; искали специальный лесовоз...

Были проведены поиски архивных материалов в Москве и Ростове. Среди духовных чад отца Бориса нашелся архитектор, который по немногим фотографиям Троицкого собора и общего вида монастыря сумел выполнить проект здания собора. Началась подготовка к строительству собора: разрабатывались рабочие чертежи, началась расчистка площадки под фундамент.

Был отремонтирован стоящий близ монастыря двухэтажный деревянный дом (бывшая странноприимница) и приспособлен для приема паломников, которые стали приезжать в Варницы к отцу Борису.

Из сохранившихся настоятельского и братского корпусов постепенно стали выезжать временные жильцы.

На территории монастыря был очищен и обустроен святой колодец, по преданию, принадлежавший родителям преподобного Сергия Радонежского. Колодец был замусорен, и воду из него не пили. Отец Борис приглашал пожарных, которые дважды откачивали воду из колодца. Колодец очистили от грязи и ила, насыпали на дно песок и гравий. Вода стала пригодной для питья и целебной, как прежде.

Одновременно был восстановлен расположенный вблизи монастыря приходской Воскресенско-Никольский собор, и в нем проводились регулярные богослужения. Первое богослужение состоялось на Пасху 1997 года. Этот собор был присоединен к монастырю.

Кроме того, отец Борис взял под свою опеку десять заброшенных сельских храмов, расположенных в радиусе двадцати километров от Варниц: организовал церковные «двадцатки», приходские советы; прислал туда рабочих, снабдив их стройматериалами, чтобы они в первую очередь выполнили консервацию, предупредив начавшееся разрушение этих храмов.

Люди, приезжавшие к отцу Борису за духовной поддержкой, в ответ на его заботу оказывали ему щедрую материальную помощь. К нему везли продукты, одежду, обувь, стройматериалы.

Под колокольней Воскресенско-Никольского собора была устроена трапезная, в ней ежедневно питались около восьмидесяти человек: паломники, трудники, а также местные жители, не имевшие постоянных доходов. Отец Борис для всех находил посильную работу, чтобы они знали, что не даром едят монастырский хлеб. Малообеспеченным семьям, живущим вблизи монастыря, отец Борис также оказывал большую помощь продуктами, обувью, детской одеждой и другим. Эти люди до сих пор хранят о нем добрую память.

Отец Борис приобрел для монастыря большие земельные площади, включающие пастбища, покосы, картофельные поля, лесные делянки и т. п. Поблизости от монастыря располагалось пустующее здание бывшей колхозной фермы, и там отец Борис поместил коров и лошадей, приобретенных для монастыря: без своей скотины не прокормить такое большое количество людей. Местные жители подчас сами передавали ему скот, птицу.

При монастыре была организована православная школа, библиотека, медпункт. Больные и обездоленные люди находили возле монастыря приют и утешение, могли жить полноценной жизнью, занимаясь посильным трудом и молитвой.

Люди, приезжавшие к отцу Борису из разных городов и полюбившие его, стали покупать возле Варниц дома и селиться вместе с семьями. Образовалась православная община из людей, близких к батюшке и считавших себя его духовными чадами.

Варницкий монастырь, прежде преданный поруганию и забвению, благодаря отцу Борису приобрел огромную популярность. Росла популярность и самого отца Бориса.

Но и враг рода человеческого не дремал. Он возбуждал зависть, которая стала захлестывать батюшку со всех сторон. Никто не знал, сколько бессонных ночей проводил он в молитве, сколько болезней досталось ему самому, сколько скорбей и огорчений причиняли ему окружающие его люди. Зато все видели, как радостно живет обитель, как успешно идет ее возрождение, как много материальных ценностей сюда поступает. Посыпались анонимки, жалобы во все инстанции, вплоть до наместника Троице-Сергиевой Лавры (поскольку Варницкий монастырь является ее подворьем) и даже до Патриарха. В результате отец Борис был отстранен от руководства монастырем с многозначительной формулировкой: «За превышение полномочий», и ему пришлось перебраться в Ивановскую епархию.

Люди, пришедшие в Варницы на смену отцу Борису, очень быстро сумели уничтожить все, что с таким трудом созидал батюшка. Были изгнаны страждущие и болящие, которых пригревал возле себя отец Борис, их вышвырнули в теперешний суровый и опасный мир. Заросли бурьяном поля и огороды. Не потребовалось готовиться к сенокосу, так как была ликвидирована молочная ферма, всех коров отправили на бойню.

Кто-то из духовных чад достал отцу Борису путевку на Кипр, предлагали поехать отдохнуть. Он отказался: не мог душою отвлечься от Варниц («Будем молиться, чтобы не все там уничтожили новые насельники»).

Срочно распродавались стройматериалы, запасенные отцом Борисом, и приобретенная им сельхозтехника.

«Племя младое, незнакомое» бурно пожинало плоды трудов своего предшественника.

Местные ростовские газеты изливали на отца Бориса потоки грязи.

Отец Борис ничего этого не видел, но он чувствовал и знал, что происходит с его любимым детищем - Варницким монастырем. Какое сердце могло выдержать все это? И какая тяжесть легла на сердце батюшки! Скорбь его увеличивалась еще и оттого, что многие из близких ему людей поверили сплетням и отвернулись от него.

Временщики недолго тешились в Варницах. На смену им пришли другие... Но никогда уж в Варницах не будет той светлой радости, той чистой молитвы, той атмосферы мира, любви и покоя, которую мог создать только отец Борис.

Недавно выпущена книжка о Варницком монастыре. Отцу Борису там посвящено ровно две с половиной строчки: «Борис, игумен, настоятель с марта 1995 года; из братии Троице-Сергиевой Лавры. Переведен в Ивановскую епархию»... А что скрывается за этими строчками,- знают только те, кому посчастливилось побывать в Варницах в лучшее время обители, связанное с отцом Борисом.

Игумен Борис (Храмцов). «Это будет мой последний крест».

Но нет худа без добра. Покинув Варницы, отец Борис переехал в Ивановскую (теперь - Иваново-Вознесенскую) епархию. По благословению архиепископа Амвросия (Щурова) отец Борис устроил в Иванове часовню, куда стали съезжаться все знавшие и любившие батюшку. Здесь он построил храм в честь святого благоверного князя Александра Невского , организовал духовно-просветительские курсы с четырехлетней программой обучения. В пригороде Иванова, в селе Елюнино, отец Борис устроил приют для мальчиков с домовой церковью в честь святителя Николая. Собирался построить настоящую церковь на месте разрушенной.

Но главной его заботой стало всеми забытое святое место, возле села Антушково , где в 1423 году сошел над болотом Нерукотворный Животворящий Крест Господень. В этом глухом, труднодоступном (когда-то оживленном и густонаселенном) месте на границе Ярославской и Ивановской областей, среди лесов и болот отец Борис начал восстанавливать разрушенный в советские годы храм и основал монастырь в честь Сошествия Животворящего Креста Господня. Первые деревянные постройки здесь появились осенью 1998 года, была построена часовня и отслужен молебен 27 сентября, в праздник Крестовоздвижения. А с весны 2001 года началось строительство каменного Крестовоздвиженского храма с приделами в честь святителя Николая , святых благоверных князей Бориса и Глеба и в честь Покрова Пресвятой Богородицы.

Видимо, предчувствуя близкую кончину, батюшка говорил об этом монастыре: «Это будет мой последний крест». Тогда никто не придавал значения этим словам. Батюшка никогда ни на что не жаловался, всегда выглядел бодрым, энергичным, благополучным, готовым в любую минуту прийти на помощь всем нуждающимся.

Последняя болезнь отца Бориса явилась неожиданностью для всех близких. Никто не мог подумать, что его скоро не станет. Он свою немощь скрывал, не хотел никого печалить раньше времени. После резкого обострения панкреатита, случившегося в ночь на 14 августа, батюшка три недели провел без сна и пищи, всецело положившись на волю Божию. 2 сентября по его просьбе был приглашен священник из храма «Всех скорбящих Радость» отец Сергий, который причастил и соборовал батюшку (он же приезжал к отцу Борису и прежде - сразу после приступа).

Только ночью 4 сентября отец Борис разрешил вызвать врача, и утром 5 сентября его отправили в больницу г. Иванова. Там стало ясно, насколько серьезно положение. Прибыли духовные чада отца Бориса, его родной брат архимандрит Димитрий.

Высококвалифицированный специалист из Москвы сказал, что положение безнадежно. Начался перитонит. Все это сопровождалось сильнейшими болями. Батюшка не жаловался, только иногда говорил: «Надо потерпеть, ведь Господь терпел...» Отец Димитрий в эти последние часы неотлучно находился возле брата, читал над ним Евангелие. Врач сказал: «Непостижимо, как он терпит такие боли...»

Отец Борис настаивал, чтобы его перевезли из больницы в монастырь. Врач возражал, так как транспортировка была бы слишком болезненной. Но отец Борис продолжал настаивать, так как он боялся, что ему будут делать операцию (возможно, он уже предчувствовал близкую кончину и не хотел, чтобы делали вскрытие). В какой-то момент отцу Димитрию показалось, что батюшка от боли потерял сознание.

Отец Димитрий вышел из палаты и сказал об этом врачу. Врач подошел к отцу Борису и через минуту вышел из палаты: «Он умер». Это прозвучало как удар грома. Было 23 часа 10 минут.

Все, кто был за дверью палаты, теперь уже могли войти в палату - проститься с батюшкой. Отец Борис лежал с открытыми глазами, на лице было выражение страдания... Руки, похудевшие, бледные, с желтоватым оттенком, безжизненно лежали вдоль тела. Близкие люди подошли к батюшке, закрыли ему глаза, одели его в подрясник. В это время приехал из монастыря врач, и вскоре прибыл реанимационный автомобиль. На нем отвезли тело батюшки в построенный им храм Александра Невского.

Отец Димитрий отслужил первую литию. Затем служил литию наместник Николо-Шартомского монастыря архимандрит Никон, приезжали другие священники. Постоянно читали Евангелие, служили литии.

Вечером 6 сентября гроб с телом отца Бориса повезли в Сергиев Посад - в Лавру. Глубокой ночью на окраине Ярославля была сделана остановка. Сюда, в условленное место, на машине из Ярославля подъехала матушка Аполлинария проститься с сыном. Обе машины остановились на обочине дороги, и отец Димитрий еще раз отслужил литию. Специально ради матушки был открыт гроб, с лица отца Бориса был снят накрывавший его воздух, и была возможность в последний раз увидеть лицо дорогого пастыря.

Лицо его приняло выражение покоя и величавости. Оно стало необыкновенно красивым - какой-то необычной, неземной красотой. Матушка сразу стала спокойной. Пока отец Борис болел, она очень беспокоилась (хотя от нее пытались скрыть серьезность положения), плакала. Теперь же, глядя на его лицо, она поняла, что все его земные крестные страдания окончились, и она стала молиться, чтобы Господь принял душу его в Царствии Небесном. В последующие дни монахиня Аполлинария не плакала, а когда кто-либо из посторонних людей пытался выразить ей соболезнование, она кротко отвечала: «Бог дал - Бог и взял».

Рано утром 7 сентября в Духовском храме Троице-Сергиевой Лавры после Божественной литургии началось отпевание отца Бориса. Отпевал архимандрит Димитрий с духовенством; пел лаврский хор. Помещение храма и площадь перед ним были заполнены людьми, знавшими и любившими отца Бориса, которые пришли проститься с дорогим пастырем.

Весть о кончине отца Бориса мгновенно облетела всю страну. О нем сразу стали молиться и на Камчатке, и в Сибири, в Казахстане, в Эстонии; в Хельсинки и в Иерусалиме также возносили молитвы о нем.

Похоронен отец Борис на лаврском кладбище, недалеко от храма в честь Спаса Нерукотворного в с. Деулино , в четырех километрах от Лавры.

ВЕЧНАЯ ЕМУ ПАМЯТЬ.

На девятый день в монастыре Сошествия Животворящего Креста Господня возле села Антушково служил панихиду архиепископ Иваново-Вознесенский и Кинешемский Высокопреосвященнейший Амвросий (Щуров).

К сороковому дню над могилкой отца Бориса была построена часовня. Сороковой день пришелся на праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Матерь Божия, Которую при жизни так глубоко почитал и любил отец Борис, теперь навсегда взяла его под Свой Небесный Покров.

На могилке горит неугасимая лампада. Кто-то из верных чад постоянно находится у могилки, читают Псалтирь. Сюда постоянно приносят живые цветы. Люди приходят сюда помолиться. Обращаются к батюшке, как к живому, и он, как при жизни, помогает, исцеляет, утешает всех, кто с верою обращается к нему.

СО СВЯТЫМИ УПОКОЙ, ХРИСТЕ, ДУШУ РАБА ТВОЕГО, ПРИСНОПОМИНАЕМОГО ИГУМЕНА БОРИСА, ЕГО ЖЕ МОЛИТВАМИ ПОМИЛУЙ НАС.

День памяти игумена Бориса (Храмцова)

Игумен Борис (в миру Илья Михайлович Храмцов) почил о Господе в возрасте 46 лет семь лет назад. Его ранняя кончина стала неожиданным ударом для многих, ибо для великого множества страждущих и болящих душ был он отцом и другом. Старцы Троице-Сергиевой Лавры называли его «земным Ангелом»…
Святые Отцы говорят, что люди приносят Богу разные дары, каждый в меру своих возможностей, но есть такие, кто приносит самый большой дар - всю свою жизнь. Одним из таких избранников Божиих и был игумен Борис.

Родился отец Борис 1 августа 1955 г. в селе Крым-Кары, расположенном на берегу Оби, в семье простых тружеников. Детство и юность его прошли в Западной Сибири - в Тюменской области. Отец, Михаил Никонович Храмцов, был лесник и, как говорится в народе, мастер на все руки. Мать, Нина Андреевна (впоследствии монахиня Аполлинария), в молодости работала зоотехником по оленеводству. Характер у нее был кроткий и смиренный, но в то же время достаточно твердый. Она овдовела за три месяца до рождения Ильи. И вся тяжесть воспитания сыновей (в семье Храмцовых был еще сын Алексей, старше Ильи на четыре года) легла на ее плечи. Она была человеком верующим и детей воспитывала в страхе Божием.
Илья от рождения был крепким и здоровым ребенком, жизнерадостным, ласковым и добрым. Он отличался любознательностью, находчивостью, смышленостью. Был послушен матери и учителям. Учеба давалась ему легко. Любое дело он старался сделать как можно лучше и быстрее. Крестили его в возрасте полутора лет. В школьные годы он уже знал наизусть много молитв. В тех краях, где они жили, храма не было. И когда в 14 лет отрок Илья впервые попал в большой храм, он сложил руки на груди и воскликнул: «Вот мой дом родной!» В Тюмени Илья поступил в медицинское училище и одновременно стал ходить в Кафедральный Знаменский собор, петь на клиросе. Его полюбили за быстрое усвоение богослужебного устава и необычайно красивый голос. Он пел первым тенором, похожим на женское сопрано, и имел безупречный музыкальный слух. В это время он побывал в пустыни в горах близ Сухуми, познакомился с глинским старцем схиархимандритом Андроником (Лукашом). По его совету и благословению Илья оставил учебу и постоянно ходил на службу в Знаменский собор, ожидая призыва в армию.
Начало службы в армии было для Ильи очень трудным. Но вскоре он обратил на себя внимание начальства как добросовестный и исполнительный солдат, и ему было поручено развозить пищу по подразделениям, благодаря чему у него оставалось свободное время. Поэтому и в армии будущий Батюшка не оставлял посещения храма, исповедовался, причащался. И это в то время, когда за «хождение» в церковь человека, как правило, ожидали большие неприятности. Господь же за столь большое усердие в посещении храма даровал ему много утешений.

Окончив службу, Илья переехал с мамой в Тобольск и поступил на клирос в Покровский собор. В 1975 г. он принял иноческий постриг с именем Борис (в честь св. благ. князя-страстоцерпца Бориса). Вскоре он был рукоположен в иеродиакона. Кроткий, нестяжательный о. Феодор - иеромонах Троице-Сергиевой Лавры, направленный служить на приход и живший по соседству с о. Борисом, своими духовными советами поддерживал молодого иеродиакона, исповедовал его, направляя жизнь инока в нужное русло. После рукоположения во иеромонаха отцу Борису недолго пришлось служить.
Опытных наставников было мало, и распоясавшиеся безбожники, осаждавшие Церковь, чувствовали себя хозяевами положения. Соотношение сил было не в пользу отца Бориса. Епископу Максиму пришлось перевести его в Омск, где Батюшка прослужил почти 10 лет в Никольском храме. Батюшка и своего старшего брата Алексия также привел в Церковь.
Его отношение к брату было заботливым и бережным… Он был как Ангел хранитель для Алексия, ставшего впоследствии архим. Димитрием, настоятелем Никитского монастыря в Переяславле-Залесском. Молитвенное правило, подготовка к богослужению, частые службы, напряженная учеба в Духовной семинарии и академии - вот из чего состояла их жизнь.

По благословению старцев из Троице-Сергиевой Лавры отец Борис в 1990 г. вступил в братство Лавры и вскоре был направлен в Черниговский скит в 14 км от обители преп. Сергия. Здесь он наладил ежедневные богослужения, проводил ежедневно исповедь и соборование, начал работы по восстановлению скита. На ежедневные соборования к нему стекались сначала десятки, потом сотни людей.
Человек, однажды попавший к Батюшке на исповедь, запоминал его на всю жизнь. Многие люди стремились снова приехать к нему за решением различных житейских и духовных проблем. И никто не уходил неутешенным.

Варницы, 1996 г. Воскресенско-Никольский собор

Один из близких духовных чад Батюшки так теперь вспоминает о своей первой исповеди у отца Бориса в Черниговском скиту: «Попав впервые на исповедь к Батюшке, я, казалось, рассказал ему все свои смертные грехи. Но Батюшка не спешил с разрешительной молитвой, а тут же велел мне выйти из храма и там, за дверью, вспомнить еще несколько смертных грехов и исповедать их. Постояв-подумав я действительно, к своему удивлению, вспомнил еще несколько грехов и, вернувшись, рассказал их Батюшке. Но он снова сказал мне выйти за дверь и вспомнить еще какие-то смертные грехи. Я заупрямился: ведь вспоминать-то уже нечего! Но Батюшка строго сказал мне: «Иди и вспомнишь». Так и получилось. И только тогда я услышал слова разрешительной молитвы».

Батюшка не спешил давать епитимии: переживал, что человек может ее не выполнить, а это тяжкий грех, и потому сам молился о людях, побывавших у него на исповеди. По совету, благословению и молитвам Батюшки не раз у многих людей разрешались важные вопросы. Когда на работе у чад о. Бориса стали требовать предоставить ИНН, он не благословлял брать этот номер. А на вопрос, что же делать, если уволят, он отвечал, что лучше пострадать. С одним из его чад именно так и случилось: он был уволен за невыполнение требований работодателя - предоставить ИНН. Но не прошло и двух недель, как его приняли на ту же работу без ИНН. Были и другие интересные случаи.

Одному из своих чад Батюшка неожиданно помог определить, кто являтся его небесным покровителем: приехав к отцу Борису, он, не успев даже задать свой вопрос, получил в подарок от Батюшки икону со словами: «Это твой Покровитель».

В 1995 г. отец Борис был направлен на восстановление Троице-Сергиева Варницкого монастыря в Ростове, на родине преп. Сергия Радонежского. Эта святая обитель за годы советской власти была осквернена и разрушена, собор и колокольня взорваны. В 30-е гг. в монастыре проводились массовые расстрелы. Здесь надолго воцарилась мерзость запустения. Подвигом труда и молитвы о. Бориса и собравшихся вокруг него православных обитель быстро восстанавливалась. Кроме того, о. Борис взял под опеку 10 заброшенных сельских храмов, расположенных в радиусе 20 км от Варниц. Батюшка приобретал для монастыря большие земельные площади. При монастыре была организована православная школа, библиотека, медпункт. Больные и обездоленные люди находили возле монастыря приют и утешение, могли жить полноценной жизнью, занимаясь посильным трудом и молитвой. Но любое доброе дело, как известно, не обходится без искушений.
Несколько бездомных скитальцев, получивших от Батюшки приют и работу, не вразумились его добротой и лаской, но соблазнились тем, что Батюшка постоянно оказывал материальную помощь и своим чадам, и незнакомым людям. Однажды вечером они позвонили в его келлию, Батюшка открыл им дверь, а они, задумав его ограбить, тут же ударили его в лицо с такой силой, что выбили ему один из передних зубов. Естественно, отец Борис никому про этот случай рассказывать не стал, но потерю переднего зуба было трудно скрыть от духовных чад. Они же впоследствии и узнали о случившемся, расспросив послушников.

Враг рода человеческого не дремал. Он возбуждал зависть в некоторых людях, сеял раздор среди окружающих Батюшку. Никто не знал, сколько безсонных ночей проводил он в молитве, сколько болезней терпел, сколько скорбей и огорчений причиняли ему окружающие его люди. Посыпались анонимки, жалобы во все инстанции, вплоть до наместника Лавры (Варницкий монастырь являлся ее подворьем) и даже до Патриарха. Местные ростовские газеты изливали на батюшку потоки грязи. Скорбь его увеличивалась еще и от того, что многие из близких ему людей поверили сплетням и отвернулись от него. В результате Батюшка был отстранен от управления монастырем с многозначительной формулировкой: «За превышение полномочий», и ему пришлось перебраться в Ивановскую епархию.

Однажды в Варницкий монастырь приехал престарелый представитель зарубежной церкви. Гостя обступили прихожане, слушая, задавая вопросы. Но батюшка Борис не стал даже подходить к нему. Он сказал, что не хочет иметь общение с раскольником. «В храм я его пустить не могу. Это канонами запрещено», - твердым голосом пояснял о. Борис. Зарубежник так и уехал, не найдя себе утверждения в расколе.

Несмотря на постоянные гонения со стороны начальства, Батюшка всех оправдывал, никого не осуждал и не позволял этого делать другим. Он все время напоминал своим чадам, что хуже всего - это надоедать кому-либо, ибо именно от этого происходят все недовольства, ропот и вражда между людьми. Покинув Варницы, о. Борис построил в Иванове часовню, куда стали съезжаться все знавшие и любившие Батюшку. Но главной его заботой стало всеми забытое святое место возле села Антушково, где в 1423 г. явился над болотом Нерукотворный Крест Господень. Первые деревянные постройки здесь появились осенью 1998 г.
А с весны 2001 г. началось строительство каменного Крестовоздвиженского храма. Видимо, предчувствуя близкую кончину, Батюшка говорил об этом монастыре: «Это будет мой последний крест». Тогда никто не придал значения этим словам. Батюшка никогда ни на что не жаловался. Всегда выглядел бодрым, энергичным, благополучным, готовым в любую минуту прийти на помощь всем нуждающимся. Отец Борис с братией Последняя болезнь о. Бориса стала неожиданностью для всех его близких. Он скрывал свою немощь, не хотел никого печалить раньше времени.

После резкого обострения панкреатита, случившегося в ночь на 14 августа, Батюшка три недели провел без сна и пищи, всецело положившись на волю Божию. 2 сентября по его просьбе был приглашен священник из храма «Всех скорбящих Радость» о. Сергий, который причастил и пособоровал Батюшку. Только ночью 4 сентября о. Борис разрешил вызвать врача, и утром следующего дня его отправили в больницу. Высококвалифицированный специалист из Москвы сказал, что положение безнадежно.
Начался перитонит, сопровождавшийся сильнейшими болями. Батюшка не жаловался, только иногда говорил: «Надо терпеть, ведь Господь терпел…»
О. Димитрий в эти последние часы неотлучно находился возле брата. Врач же с изумлением говорил: «Непостижимо, как он терпит такие боли…» Отец Борис хотел вернуться из больницы в монастырь, но врач возражал, т.к. транспортировка была бы слишком болезненной.

Батюшка почил 5 сентября 2001 г. в 23 часа 10 минут. Вечером 6 сентября гроб с телом Батюшки повезли в Сергиев Посад - в Лавру. На окраине Ярославля гроб встречала мать о. Бориса - монахиня Аполлинария. Ради матушки был открыт гроб и снят с лица Батюшки воздух: лицо его приняло выражение покоя и величавости, стало какой-то необычной, неземной красоты.
Рано утром 7 сентября в Свято-Духовом храме Лавры после Литургии началось отпевание. Отпевал Батюшку его брат - иеромонах Димитрий. Похоронили о. Бориса на Лаврском кладбище в с. Деулино. Лаврские старцы пророчествовали, что мощи о. Бориса в последствии перенесут в монастырь в Антушкове.

Село Деулино расположилось в двух километрах к северу от Сергиева Посада. Когда-то оно было вотчиной Троице-Сергиева монастыря.
В сентябре 1618 года, после неудачной попытки войти в Москву, польский королевич Владислав осадил Троице-Сергиев монастырь. Наступила осень и, как писал в своем «Сказании» келарь монастыря Авраамий Палицын, «солдаты и многие люди, аки скот бродящие по выжженным деревням пищи ради и согретия, но нигдеже не обретаху; по лесам же кормов и дров ради ходящие, ти с коньми мнози замерзаху». Все это заставило королевича отказаться от военных действий и начать переговоры. 1 декабря 1618 года в селе Деулино московское посольство во главе с боярином В.Б. Шереметевым заключило перемирие между Московским государством и Польшей на четырнадцать с половиной лет. Этот договор вошел в историю под названием Деулинский.
Ровно через год в селе был выстроен и освящен деревянный храм во имя преподобного Сергия Радонежского: «Келарь Авраамий (Палицын) по обещанию своему, данному преподобному Сергию, и советовавшись с наместником архимандритом Дионисием и соборными старцами, и по повелению царя Михаила Федоровича в той деревне Деулино поставляет храм во имя преподобного и богоносного отца нашего великого чудотворца Сергия Радонежского». Храм был излюбленным местом паломников и пользовался почитанием царской семьи. С запада к нему примыкала трапезная. Позднее к ней «прирубили» небольшой притвор с колокольней. Постройки были сложены из сосновых бревен, которые прилегали друг к другу настолько плотно, что даже не понадобилось забивать паклей зазоры между ними.
В 1849 году прихожане обратились к митрополиту Московскому Филарету с просьбой оштукатурить Деулинский храм и устроить при нем зимний придел. Архимандрит Антоний со старцами осмотрели церковь и решили поставить рядом, на берегу пруда, новую – каменную, теплую в честь Всемилостивого Спаса Нерукотворенного Его Образа. Троице-Сергиев монастырь пожертвовал на строительство 30 тысяч кирпичей. Освятили храм в 1853 году. А буквально через несколько лет, в 1865-м, сгорела деревянная церковь.
Архитектура каменной церкви уникальна. Изначально она задумывалась как храм «иже под колоколы»: звонницей, что было необычно для XIX века, должен был служить массивный восьмигранный шатер на невысоком постаменте, увенчанный главой без традиционного барабана. По неизвестным причинам, использовать шатер в качестве звонницы не стали, и в 1876-1877 годах архитектор Лев Николаевич Львов пристроил к храму с западной стороны двухъярусную колокольню. По воспоминаниям жителей, не ней было шесть малых звонов и колокола в человеческий рост. В 1940 году их разбили на куски, а храм превратили в клуб. Потом совхоз «Заря» много лет использовал церковь под склад зерна, картофеля и сельского инвентаря. Постепенно здание пришло в полное запустение: в стенах зияли дыры, окна были выбиты, ни пола, ни потолка, ни дверей! Часть кровли была сорвана, а от куполов остался один остов.
В 1990 году Спасский храм был передан Троице-Сергиевой лавре, и у него началась новая жизнь. Уже через год на Рождество Христово в отреставрированной церкви прошло первое Богослужение. В 2004 году были заново расписаны храм и притвор, установлен трехъярусный тябловый иконостас с иконами в стиле XVI века. А в 2008 году на колокольню были подняты 7 новых колоколов. В настоящее время в воскресные, праздничные дни и дни особого поминовения усопших в Спасском храме совершаются Богослужения. Всенощное бдение начинается в 16 00, Литургия – в 8 00.
На кладбище при храме захоронены насельники Лавры. Здесь в частности покоятся останки старшего монастырского звонаря игумена Михея (Тимофеева) и местно почитаемого старца игумена Бориса (Храмцова).
Краткое житие игумена Бориса.

Игумен Борис (Храмцов Илья Михайлович) родился 1 августа 1955 года в Сибири.
С 15 лет прислуживал в церкви (Знаменский собор) в Тюмени.
После прохождения армейской службы был принят псаломщиком в храм Покрова Богородицы г. Тобольска.
В 20-летнем возрасте принял монашеский постриг с именем Борис (в честь святого благоверного князя-страстотерпца Бориса) и рукоположен во иеродиакона, затем в иеромонаха. Служил на приходах Омско-Тюменской епархии. Заочно окончил Московскую Духовную семинарию и академию. В 1990 году был принят в братство Троице – Сергиевой Лавры.
По благославлению наместника Лавры священно-архимандрита Феогноста, начинал восстановление Черниговского скита, где ежедневно проводил соборование. К нему каждый день съезжались десятки, сотни людей со своими скорбями, заботами и болезнями. Участвовал в восстановлении скита Параклит.
С 1995 года занимался восстановлением Троице – Сергиева Варницкого монастыря под Ростовом (на родине преподобного Сергия Радонежского).
В 1998 году переведен в Ивановскую епархию. Организовал в г. Иваново подворье Николо-Шартомского монастыря — обитель скорбящих и больных. Построил храм в честь святого благоверного князя Александра Невского.
Организовал восстановление монастыря в честь Сошествия Животворящего Креста Господня в селе Антушково. Начал строительство Крестовоздвиженского храма на месте Сошествия Креста. Организовал монастырское подворье на окраине г. Иваново с домовым храмом в честь святителя Николая Мирликийского и приютом для мальчиков-сирот.
Здоровье о. Бориса, подорванное многими скорбями и заботами, резко ухудшилось в середине августа 2001 года. Острое воспаление поджелудочной железы сопровождалось сильнейшими страданиями, которые батюшка старался скрыть от близких. Последние дни были особенно тяжелыми. Положившись всецело на волю Божию, батюшка говорил: «Надо потерпеть, ведь Господь терпел…».
Когда же, по настоянию духовных чад, прибыл врач, то он уже ничем не мог помочь. К тому же, ослабевшее сердце не выдержало бы никакой операции. Эта последняя болезнь о. Бориса, с ее тяжкими мучениями, и завершила его крестный земной путь в Царствие Небесное. За два дня до кончины батюшка причастился Святых Христовых Тайн и соборовался. Душа его отошла к Господу 5 сентября 2001 года в 11 часов 50 минут ночи.
Жития его на земле было 46 лет 1 месяц и 4 дня.
Отпевание о. Бориса в Духовском храме Троице-Сергиевой Лавры возглавил его родной брат, архимандрит Димитрий — наместник Переславского Никитского монастыря; пел лаврский хор. Храм и площадь перед ним были заполнены множеством людей, пришедших проститься с дорогим и любимым пастырем.
ВЕЧНАЯ ЕМУ ПАМЯТЬ.
Упокой, Господи, душу раба Твоего, приснопоминаемого игумена Бориса, егоже молитвами помилуй нас.
СМЕРТЬ РАЗЛУЧИЛА — СМЕРТЬ СОЕДИНИТ.
Похоронен о. Борис на кладбище при храме Спаса Нерукотворного в селе Деулино близ Сергиева Посада.

Крестный путь игумена Бориса.
Отрывок из книги.
По благословению архиепископа Иваново-Вознесенского и Кинешемского АМВРОСИЯ.
Редактор-составитель Людмила Бородина.
5 сентября 2001 года отошел ко Господу игумен Борис (Храмцов). Всю свою жизнь без остатка он отдал Богу и людям. Сам много переживший, он обладал даром врачевать души своих ближних, всех, кто в его помощи нуждался. Эта книга - о нем. Она включает жизнеописание отца Бориса, воспоминания священнослужителей, мирян, его чад и свидетельства чудесной помощи Божией по молитвам игумена Бориса. Это воспоминания простых православных верующих, бесконечно благодарных своему пастырю, открывшему для них мир Святой Матери-Церкви, где они на своем опыте узнали, что наш Бог - Христос-Спаситель. Завершают книгу стихи. Не судите их строго. Они написаны скорбящими сердцами, любящими Бога и батюшку, отца, игумена Бориса. Книга иллюстрирована любительскими фотографиями, сделанными чадами батюшки в разные годы его служения.
Об игумене Борисе у меня остались самые добрые воспоминания, как о человеке высокой духовности и молитвенной жизни. Всегда учтивый, вежливый, корректный, скромный.
Сердце православного человека чуткое и зоркое. Люди чувствовали расположение отца Бориса к их сердцам и отвечали ему любовью. Никакая проповедь с амвона не бывает так трогательна и доходчива, как сама жизнь православного пастыря.
Отец Борис незаметно нес свой крест, оставляя добрый след в сердцах своих пасомых.
Мне он напомнил архимандрита Леонтия (Стасевича), нашего земляка, недавно канонизированного Русской Православной Церковью. Святой Леонтий тоже отличался необыкновенной добротой, светился ею. У него от Бога был дар прозорливости, и по его молитвам совершались чудеса.
Так вот и игумен Борис. По его молитвам Господь являл православным людям Свою помощь. Без отца Бориса осиротели многие. Его кончина - это большая потеря для всей Православной Церкви.
Архиепископ Иваново-Вознесенский и Кинешемский Амвросий (Щуров).
Жизнеописание отца Бориса (Храмцова).
Истинных почитателей Господа во все времена было немного… Истина никогда не имела многочисленных последователей, которые всегда были и будут гонимыми. Не слава и не богатство ждут их в здешнем мире, а крестный путь. Только этим путем они и могут достигнуть Царства Божия.
Митрополит Иннокентий Пекинский (Фшуровский, ум. 1931)
Слова, сказанные в начале прошлого века митрополитом Иннокентием, как будто специально предназначены приснопоминаемому отцу Борису…
Игумен Борис (в миру Илья Михайлович Храмцов), почивший о Господе в возрасте 46 лет, оставил осиротевшими так много людей, любивших его и обращавшихся к нему за поддержкой. Его ранняя кончина явилась неожиданным ударом для всех, кто с ним общался и для кого он был советчиком, утешителем. Великое множество страждущих и болящих людей считали его своим отцом и другом. Всей своей жизнью он исполнил закон Христов: Друг друга тяготы носите. Скорби приходящих к нему людей он воспринимал как свои собственные, и, благодаря данной ему от Бога благодати и мудрости, многие сложные ситуации разрешались с его участием легко и просто.
У отца Бориса был исключительный дар любви к людям. Каждый человек во время беседы с ним понимал, что именно его скорби и заботы больше всего на свете волнуют батюшку, настолько близко к сердцу он принимал то, что говорил собеседник. Сколько людей, запутавшихся в наше трудное время в сложных житейских проблемах, наладили свою жизнь по советам батюшки, направив ее по единственному душеспасительному пути - к Богу; сколько тяжко болящих исцелились душевно и телесно по молитвам отца Бориса.
Любившие отца Бориса старцы Троице – Сергиевой Лавры называли его «земным ангелом». Это выражение очень точно характеризовало отца Бориса. Будущее не было скрыто от него непроницаемой завесой, поэтому его советы и наставления всегда были благоразумны и душеполезны.
Святые отцы говорят, что люди приносят Богу разные дары, в меру своих возможностей, а есть такие, кто приносит самый большой дар - всю свою жизнь. И через этих людей Господь подает нуждающимся Свою всесильную помощь. Одним из таких избранников Божиих был игумен Борис.
Вспоминая пройденный им земной путь, начинаешь понимать, что это был путь подвижника, душу свою положившего «за други своя».
Игумен Борис (Храмцов). Детство.
Детство и юность отца Бориса прошли в Западной Сибири - в Тюменской области. Родился он 1 августа 1955 года в селе Карым-Кары, расположенном на берегу Оби, в семье простых трудовых людей.
Отец, Михаил Никонович Храмцов, был лесником. Про него говорили, что он мастер на все руки. Умел плотничать, столярничать, мог сложить печку, построить дом; мог сшить любую обувь; был хорошим бондарем: сделанные им бочки быстрее всего раскупались на рынке, если он привозил их на продажу, и торговал он ловчее и успешнее других; был отличным охотником, рыбаком. Не было такой работы в деревне или в тайге, которую он не умел бы делать.
Мать, Нина Андреевна (впоследствии монахиня Аполлинария), в молодости работала зоотехником по оленеводству. Многие сотни километров исходила она по тундре вместе с оленьими стадами. После замужества она работала на песцовой ферме. Она была трудолюбива, добросовестна и даже получила звание почетного гражданина города Ханты-Мансийска за успешную работу на ферме. Характер у Нины Андреевны был кроткий и смиренный, но в то же время достаточно твердый. Она овдовела за три месяца до рождения Ильи. И вся тяжесть воспитания сыновей (Ильи и Алексея, который был старше Ильи на четыре года) легла на ее плечи. Она была человеком верующим и детей воспитывала в страхе Божием.
Семье, потерявшей кормильца, досталось много скорбей и лишений. Нине Андреевне с двумя маленькими детьми пришлось много скитаться в поисках удовлетворительного жилья и подходящей работы. Иногда удавалось устроиться по специальности - на какую-нибудь звероферму. Фермы часто закрывали из-за нехватки корма, и приходилось перебираться на другое место.
Одно время семья ютилась в кладбищенской сторожке, потом Нине Андреевне удалось устроиться «техничкой» в школе, там обеспечивали служебной жилплощадью (школа же обеспечивала и дровами - что очень существенно для одинокой женщины). В иные годы Обь так сильно разливалась весной, что прибрежные селения оказывались затопленными водой. Тогда населению приходилось перебираться куда-нибудь подальше от реки. В этих глухих краях селения располагаются далеко друг от друга, поэтому переезды часто бывали очень длинными. Детская память навсегда сохранила картины величественной сибирской природы. Река Обь во время разлива казалась бескрайним морем, об этой картине сибирской природы отец Борис всегда вспоминал с восторгом.
В связи с частыми переездами детям приходилось менять школу, привыкать к новому классу и новым учителям.
Илья от рождения был крепким и здоровым ребенком, жизнерадостным, ласковым и добрым. Он отличался любознательностью, находчивостью, смышленостью, был послушен матери и учителям. Учеба давалась ему легко. Любое дело он старался сделать как можно лучше и быстрее.
Крестили его в возрасте полутора лет в Тобольске, во время одного из очередных переездов. В школьные годы он уже знал наизусть много молитв. В тех краях, где они жили, не было церквей. Причащаться приходилось ездить за 500 километров в Тобольск. Удавалось это нечасто.
Игумен Борис (Храмцов). Юность.
По окончании восьмилетней школы в поселке Заречном они с мамой переехали в Тюмень (старший брат в это время жил в Тобольске - учился в ремесленном училище на плотника). В четырнадцатилетнем возрасте, впервые придя в большой храм, Илья сложил руки на груди и воскликнул: «Вот мой дом родной!»
В Тюмени Илья поступил в медицинское училище и одновременно стал ходить в кафедральный Знаменский собор, пел на клиросе. Его полюбили за быстрое усвоение богослужебного устава и необычайно красивый голос. Он пел первым тенором, похожим на женское сопрано, и имел безупречный музыкальный слух.
В те годы безбожного правления молодежь в церковь не допускалась. Но Илья, укрепляемый молитвами матери, не смущался, не боялся запретов и ядовитых насмешек со стороны сверстников, не скрывал своей веры и всегда носил нательный крестик.
В это время он познакомился с иеромонахом Гавриилом, который жил в пустыни в горах Кавказа и приезжал в Тюмень навестить своих родственников. По окончании первого курса училища Илья вместе с отцом Гавриилом ездил на Кавказ. Он побывал в пустыни в горах близ Сухуми, повидался с глинским старцем-схиархимандритом Андроником (Лукашом), который жил там после закрытия Глинской пустыни. По его совету и благословению Илья оставил учебу в медучилище и постоянно ходил на службу в Знаменский собор. В ожидании призыва в армию, в свободное от служб время работал грузчиком.
Начало службы в армии было для Ильи очень трудным. В части процветала «дедовщина». Илья служил в Москве, в стройбате. Приходилось выполнять тяжелые работы, на которых он частично подорвал здоровье. Неверующие сослуживцы старшего года призыва невзлюбили Илью, пытались снять с него крестик, обидеть его. Впоследствии отец Борис рассказывал, что, когда его, лежащего на земле, били товарищи, ему не было больно: Ангел защищал его, смягчал удары.
Вскоре он обратил на себя внимание начальства как добросовестный и исполнительный солдат, и ему было поручено развозить пищу по подразделениям.
Среди солдат были грузины, они слышали, как Илья пел по-грузински: «Господи, помилуй» своим красивым голосом. Им очень нравилось, и они просили: «Еще давай!»
Со временем сослуживцы и начальство с доверием и уважением стали относиться к Илье. Он окончил службу в звании ефрейтора.
Служение отца Бориса в Сибири.
По окончании армейской службы Илья переехал с мамой в Тобольск. Вместе с ними в квартире жил иеромонах Феодор (Трутнев), переведенный из Троице – Сергиевой Лавры на приход.
Илья поступил на клирос в Покровский собор и в 1975 году принял иноческий постриг с именем Борис (в честь святого благоверного князя-страстотерпца Бориса). Постриг совершил Преосвященный Максим (Кроха), епископ Омский и Тюменский.
Вскоре отец Борис был рукоположен во иеродиакона. Кроткий, нестяжательный отец Феодор своими духовными советами поддерживал молодого иеродиакона, исповедовал его, направляя жизнь инока в нужное русло.
Служение отца Бориса начиналось в очень сложных условиях. Атеистические власти через свою агентуру сеяли в народе неприязнь к Церкви и ее служителям.
После рукоположения во иеромонаха отцу Борису недолго пришлось служить в Покровском соборе. Опытных духовных наставников было мало, и распоясавшиеся безбожники, осаждавшие Церковь, чувствовали себя хозяевами положения. Соотношение сил было не в пользу отца Бориса. Так что епископу Максиму пришлось перевести его в Омск, где отец Борис прослужил почти десять лет в Никольском храме.
В большом, почти миллионном городе Омске было в то время только два действующих храма — Крестовоздвиженский собор и Никольский храм, так что нагрузка на священника была очень велика.
Служить отцу Борису приходилось очень часто, и еще было много крестин, и исповедь больных на дому, да еще заочная учеба в Московской Духовной семинарии и академии.
Многие жители Омска полюбили отца Бориса и как родного сына и как отца духовного. Молодой по возрасту, он был зрелым и сильным по духу. Ему доверяли и его слушались. Вдохновленные примером отца Бориса, видя его ревностное служение Богу и Церкви, некоторые из его духовных чад также приняли монашеский постриг и священнический сан.
В Омске отец Борис познакомился с протоиереем Анатолием Просвирниным (впоследствии — архимандритом Иннокентием, ум. 1994).
Своего старшего брата Алексея отец Борис также привел в Церковь. Алексей окончил строительный вуз, отработал по специальности положенное время, и затем в 1978 году отец Борис привел брата к владыке Максиму, епископу Омскому и Тюменскому. И с этого времени жизнь обоих братьев состояла исключительно в служении Церкви. Отец Борис, хотя и моложе по возрасту, всегда играл в их жизни ведущую роль. Его отношение к брату было заботливым и бережным… Он был как Ангел-хранитель для Алексея (впоследствии - архимандрита Димитрия).
Молитвенное правило, подготовка к богослужению, частые службы, напряженная учеба в Духовной семинарии и академии — вот из чего состояла их жизнь. Только раз в году они позволяли себе две-три недели отдыха на берегу Черного моря или в горах Кавказа. Там, в уединенных скитах, жили великие старцы: схиархимандрит Андроник (Лукаш), который благословил отца Бориса на путь иночества; схиархимандрит Стефан (Игнатенко), который предсказал отцу Борису: «Будешь всероссийским старцем»; иеромонах Гавриил, который молитвенно поддерживал братьев, неоднократно водил их в пустынь в горы. В академии отец Борис общался со схиархимандритом Иоанном (Масловым). Эти встречи еще более укрепили его в духовной жизни. Все это было как бы подготовкой к самостоятельной жизни, к новому служению.
Но вот подготовка окончилась, и начался новый этап в жизни отца Бориса.
Игумен Борис (Храмцов). Черниговский скит.
По благословению старцев изТроице – Сергиевой Лавры отец Борис в 1990 году вступил в братство Лавры и вскоре был направлен вЧерниговский скит, расположенный в четырех километрах от Лавры. Здесь проявились все лучшие качества отца Бориса, продолжилось его служение Богу и людям.
Он наладил ежедневные богослужения, проводил соборования, начал работы по восстановлению скита. На ежедневные соборования к нему стекались десятки, сотни людей. Исповедь, которую проводил отец Борис перед соборованием, помогала людям очистить душу от греховной скверны, направить свою жизнь по заповедям Божиим.
Человек, однажды попадавший к отцу Борису на исповедь, запоминал его на всю жизнь. Многие люди стремились снова приехать к нему за разрешением различных житейских и духовных проблем. Отец Борис для каждого находил добрые и мудрые слова утешения, совета. В первую очередь это были жители Москвы и Подмосковья. Приезжали также из Сибири люди, знавшие отца Бориса в начале его служения. Те, кому он когда-то помог, вновь приезжали к нему вместе со своими знакомыми, родными. Он очень скоро стал известен всей стране. Приезжали к нему нищие, больные, убогие,- и богатые, знатные, образованные: ученые, военные, министры,- и никто от него не уходил неутешенным.
Возле отца Бориса собралась братия; некоторые из его послушников приняли монашеский постриг, впоследствии стали священниками.
Одновременно отец Борис занимался восстановлением скита Параклита, расположенного неподалеку от Черниговского скита.
Игумен Борис (Храмцов). Варницы.
В 1995 году отец Борис был направлен на восстановление Троице – Сергиева Варницкого монастыря, в двух километрах от Ростова, на родине прп. Сергия Радонежского. Эта святая обитель, связанная с дорогим для каждого православного именем, за годы советской власти была осквернена и разрушена, собор с колокольней взорваны. В тридцатые годы в святой обители проводились массовые расстрелы. Здесь надолго воцарилась мерзость запустения.
Подвигом труда и молитвы отца Бориса и собравшихся вокруг него православных обитель быстро восстанавливалась. Автомобильная дорога, проходящая по территории монастыря, была выведена за его пределы. Началось восстановление Введенского храма. Заготавливались строительные материалы: кирпич, железо; чтобы заменить старые потолочные балки, были привезены огромные сосновые бревна, двадцать штук. Их специально отбирали в подмосковном лесу, потом получали в ГАИ особое разрешение на провоз такого нестандартного груза; искали специальный лесовоз…
Были проведены поиски архивных материалов в Москве и Ростове. Среди духовных чад отца Бориса нашелся архитектор, который по немногим фотографиям Троицкого собора и общего вида монастыря сумел выполнить проект здания собора. Началась подготовка к строительству собора: разрабатывались рабочие чертежи, началась расчистка площадки под фундамент.
Был отремонтирован стоящий близ монастыря двухэтажный деревянный дом (бывшая странноприимница) и приспособлен для приема паломников, которые стали приезжать в Варницы к отцу Борису.
Из сохранившихся настоятельского и братского корпусов постепенно стали выезжать временные жильцы.
На территории монастыря был очищен и обустроен святой колодец, по преданию, принадлежавший родителям преподобного Сергия Радонежского. Колодец был замусорен, и воду из него не пили. Отец Борис приглашал пожарных, которые дважды откачивали воду из колодца. Колодец очистили от грязи и ила, насыпали на дно песок и гравий. Вода стала пригодной для питья и целебной, как прежде.
Одновременно был восстановлен расположенный вблизи монастыря приходской Воскресенско-Никольский собор, и в нем проводились регулярные богослужения. Первое богослужение состоялось на Пасху 1997 года. Этот собор был присоединен к монастырю.
Кроме того, отец Борис взял под свою опеку десять заброшенных сельских храмов, расположенных в радиусе двадцати километров от Варниц: организовал церковные «двадцатки», приходские советы; прислал туда рабочих, снабдив их стройматериалами, чтобы они в первую очередь выполнили консервацию, предупредив начавшееся разрушение этих храмов.
Люди, приезжавшие к отцу Борису за духовной поддержкой, в ответ на его заботу оказывали ему щедрую материальную помощь. К нему везли продукты, одежду, обувь, стройматериалы.
Под колокольней Воскресенско-Никольского собора была устроена трапезная, в ней ежедневно питались около восьмидесяти человек: паломники, трудники, а также местные жители, не имевшие постоянных доходов. Отец Борис для всех находил посильную работу, чтобы они знали, что не даром едят монастырский хлеб. Малообеспеченным семьям, живущим вблизи монастыря, отец Борис также оказывал большую помощь продуктами, обувью, детской одеждой и другим. Эти люди до сих пор хранят о нем добрую память.
Отец Борис приобрел для монастыря большие земельные площади, включающие пастбища, покосы, картофельные поля, лесные делянки и т. п. Поблизости от монастыря располагалось пустующее здание бывшей колхозной фермы, и там отец Борис поместил коров и лошадей, приобретенных для монастыря: без своей скотины не прокормить такое большое количество людей. Местные жители подчас сами передавали ему скот, птицу.
При монастыре была организована православная школа, библиотека, медпункт. Больные и обездоленные люди находили возле монастыря приют и утешение, могли жить полноценной жизнью, занимаясь посильным трудом и молитвой.
Люди, приезжавшие к отцу Борису из разных городов и полюбившие его, стали покупать возле Варниц дома и селиться вместе с семьями. Образовалась православная община из людей, близких к батюшке и считавших себя его духовными чадами.
Варницкий монастырь, прежде преданный поруганию и забвению, благодаря отцу Борису приобрел огромную популярность. Росла популярность и самого отца Бориса.
Но и враг рода человеческого не дремал. Он возбуждал зависть, которая стала захлестывать батюшку со всех сторон. Никто не знал, сколько бессонных ночей проводил он в молитве, сколько болезней досталось ему самому, сколько скорбей и огорчений причиняли ему окружающие его люди. Зато все видели, как радостно живет обитель, как успешно идет ее возрождение, как много материальных ценностей сюда поступает. Посыпались анонимки, жалобы во все инстанции, вплоть до наместника Троице – Сергиевой Лавры (поскольку Варницкий монастырь является ее подворьем) и даже до Патриарха. В результате отец Борис был отстранен от руководства монастырем с многозначительной формулировкой: «За превышение полномочий», и ему пришлось перебраться в Ивановскую епархию.
Люди, пришедшие в Варницы на смену отцу Борису, очень быстро сумели уничтожить все, что с таким трудом созидал батюшка. Были изгнаны страждущие и болящие, которых пригревал возле себя отец Борис, их вышвырнули в теперешний суровый и опасный мир. Заросли бурьяном поля и огороды. Не потребовалось готовиться к сенокосу, так как была ликвидирована молочная ферма, всех коров отправили на бойню.
Кто-то из духовных чад достал отцу Борису путевку на Кипр, предлагали поехать отдохнуть. Он отказался: не мог душою отвлечься от Варниц («Будем молиться, чтобы не все там уничтожили новые насельники»).
Срочно распродавались стройматериалы, запасенные отцом Борисом, и приобретенная им сельхозтехника.
«Племя младое, незнакомое» бурно пожинало плоды трудов своего предшественника.
Местные ростовские газеты изливали на отца Бориса потоки грязи.
Отец Борис ничего этого не видел, но он чувствовал и знал, что происходит с его любимым детищем - Варницким монастырем. Какое сердце могло выдержать все это? И какая тяжесть легла на сердце батюшки! Скорбь его увеличивалась еще и оттого, что многие из близких ему людей поверили сплетням и отвернулись от него.
Временщики недолго тешились в Варницах. На смену им пришли другие… Но никогда уж в Варницах не будет той светлой радости, той чистой молитвы, той атмосферы мира, любви и покоя, которую мог создать только отец Борис.
Недавно выпущена книжка о Варницком монастыре. Отцу Борису там посвящено ровно две с половиной строчки: «Борис, игумен, настоятель с марта 1995 года; из братии Троице – Сергиевой Лавры. Переведен в Ивановскую епархию»… А что скрывается за этими строчками,- знают только те, кому посчастливилось побывать в Варницах в лучшее время обители, связанное с отцом Борисом.
Игумен Борис (Храмцов). «Это будет мой последний крест».
Но нет худа без добра. Покинув Варницы, отец Борис переехал в Ивановскую (теперь - Иваново-Вознесенскую) епархию. По благословению архиепископа Амвросия (Щурова) отец Борис устроил в Иванове часовню, куда стали съезжаться все знавшие и любившие батюшку. Здесь он построил храм в честь святого благоверного князя Александра Невского, организовал духовно-просветительские курсы с четырехлетней программой обучения. В пригороде Иванова, в селе Елюнино, отец Борис устроил приют для мальчиков с домовой церковью в честь святителя Николая. Собирался построить настоящую церковь на месте разрушенной.
Но главной его заботой стало всеми забытое святое место, возле села Антушково, где в 1423 году сошел над болотом Нерукотворный Животворящий Крест Господень. В этом глухом, труднодоступном (когда-то оживленном и густонаселенном) месте на границе Ярославской и Ивановской областей, среди лесов и болот отец Борис начал восстанавливать разрушенный в советские годы храм и основал монастырь в честь Сошествия Животворящего Креста Господня. Первые деревянные постройки здесь появились осенью 1998 года, была построена часовня и отслужен молебен 27 сентября, в праздник Крестовоздвижения. А с весны 2001 года началось строительство каменного Крестовоздвиженского храма с приделами в честь святителя Николая, святых благоверных князей Бориса и Глеба и в честь Покрова Пресвятой Богородицы.
Видимо, предчувствуя близкую кончину, батюшка говорил об этом монастыре: «Это будет мой последний крест». Тогда никто не придавал значения этим словам. Батюшка никогда ни на что не жаловался, всегда выглядел бодрым, энергичным, благополучным, готовым в любую минуту прийти на помощь всем нуждающимся.
Последняя болезнь отца Бориса явилась неожиданностью для всех близких. Никто не мог подумать, что его скоро не станет. Он свою немощь скрывал, не хотел никого печалить раньше времени. После резкого обострения панкреатита, случившегося в ночь на 14 августа, батюшка три недели провел без сна и пищи, всецело положившись на волю Божию. 2 сентября по его просьбе был приглашен священник из храма «Всех скорбящих Радость» отец Сергий, который причастил и соборовал батюшку (он же приезжал к отцу Борису и прежде - сразу после приступа).
Только ночью 4 сентября отец Борис разрешил вызвать врача, и утром 5 сентября его отправили в больницу г. Иванова. Там стало ясно, насколько серьезно положение. Прибыли духовные чада отца Бориса, его родной брат архимандрит Димитрий.
Высококвалифицированный специалист из Москвы сказал, что положение безнадежно. Начался перитонит. Все это сопровождалось сильнейшими болями. Батюшка не жаловался, только иногда говорил: «Надо потерпеть, ведь Господь терпел…» Отец Димитрий в эти последние часы неотлучно находился возле брата, читал над ним Евангелие. Врач сказал: «Непостижимо, как он терпит такие боли…»
Отец Борис настаивал, чтобы его перевезли из больницы в монастырь. Врач возражал, так как транспортировка была бы слишком болезненной. Но отец Борис продолжал настаивать, так как он боялся, что ему будут делать операцию (возможно, он уже предчувствовал близкую кончину и не хотел, чтобы делали вскрытие). В какой-то момент отцу Димитрию показалось, что батюшка от боли потерял сознание.
Отец Димитрий вышел из палаты и сказал об этом врачу. Врач подошел к отцу Борису и через минуту вышел из палаты: «Он умер». Это прозвучало как удар грома. Было 23 часа 10 минут.
Все, кто был за дверью палаты, теперь уже могли войти в палату - проститься с батюшкой. Отец Борис лежал с открытыми глазами, на лице было выражение страдания… Руки, похудевшие, бледные, с желтоватым оттенком, безжизненно лежали вдоль тела. Близкие люди подошли к батюшке, закрыли ему глаза, одели его в подрясник. В это время приехал из монастыря врач, и вскоре прибыл реанимационный автомобиль. На нем отвезли тело батюшки в построенный им храм Александра Невского.
Отец Димитрий отслужил первую литию. Затем служил литию наместник Николо-Шартомского монастыря архимандрит Никон, приезжали другие священники. Постоянно читали Евангелие, служили литии.
Вечером 6 сентября гроб с телом отца Бориса повезли в Сергиев Посад - в Лавру. Глубокой ночью на окраине Ярославля была сделана остановка. Сюда, в условленное место, на машине из Ярославля подъехала матушка Аполлинария проститься с сыном. Обе машины остановились на обочине дороги, и отец Димитрий еще раз отслужил литию. Специально ради матушки был открыт гроб, с лица отца Бориса был снят накрывавший его воздух, и была возможность в последний раз увидеть лицо дорогого пастыря.
Лицо его приняло выражение покоя и величавости. Оно стало необыкновенно красивым - какой-то необычной, неземной красотой. Матушка сразу стала спокойной. Пока отец Борис болел, она очень беспокоилась (хотя от нее пытались скрыть серьезность положения), плакала. Теперь же, глядя на его лицо, она поняла, что все его земные крестные страдания окончились, и она стала молиться, чтобы Господь принял душу его в Царствии Небесном. В последующие дни монахиня Аполлинария не плакала, а когда кто-либо из посторонних людей пытался выразить ей соболезнование, она кротко отвечала: «Бог дал - Бог и взял».
Рано утром 7 сентября в Духовском храме Троице – Сергиевой Лавры после Божественной литургии началось отпевание отца Бориса. Отпевал архимандрит Димитрий с духовенством; пел лаврский хор. Помещение храма и площадь перед ним были заполнены людьми, знавшими и любившими отца Бориса, которые пришли проститься с дорогим пастырем.
Весть о кончине отца Бориса мгновенно облетела всю страну. О нем сразу стали молиться и на Камчатке, и в Сибири, в Казахстане, в Эстонии; в Хельсинки и в Иерусалиме также возносили молитвы о нем.
Похоронен отец Борис на лаврском кладбище, недалеко от храма в честь Спаса Нерукотворного в с. Деулино, в четырех километрах от Лавры.
ВЕЧНАЯ ЕМУ ПАМЯТЬ.
На девятый день в монастыре Сошествия Животворящего Креста Господня возле селаАнтушково служил панихиду архиепископ Иваново-Вознесенский и Кинешемский Высокопреосвященнейший Амвросий (Щуров).
К сороковому дню над могилкой отца Бориса была построена часовня. Сороковой день пришелся на праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Матерь Божия, Которую при жизни так глубоко почитал и любил отец Борис, теперь навсегда взяла его под Свой Небесный Покров.
На могилке горит неугасимая лампада. Кто-то из верных чад постоянно находится у могилки, читают Псалтирь. Сюда постоянно приносят живые цветы. Люди приходят сюда помолиться. Обращаются к батюшке, как к живому, и он, как при жизни, помогает, исцеляет, утешает всех, кто с верою обращается к нему.
СО СВЯТЫМИ УПОКОЙ, ХРИСТЕ, ДУШУ РАБА ТВОЕГО, ПРИСНОПОМИНАЕМОГО ИГУМЕНА БОРИСА, ЕГО ЖЕ МОЛИТВАМИ ПОМИЛУЙ НАС.